контексте восхваления твоих трудов. Когда твой друг тебя спас и перевёз в Норвегию, то вы договорились, тогда ты ещё мог сохранять память на несколько дней: ты отдаёшь почти всё Макарову. Взамен же он строит и обеспечивает всем необходимым дом, в котором мы сейчас находимся, также он финансово тебя поддерживает и всеми силами старается скрыть от общественности твоё пребывание где-либо. Однако после публикации твоей работы от твоего настоящего имени это было уже не так легко, как сам понимаешь.

–Ладно, про Макарова я понял, и как я здесь оказался я тоже понял, но почему ты приехал только сейчас. Или хотя бы скажи мне как там Джулия, если ты не хочешь мне ничего говорить.

–Как разу хочу. Теперь хочу. Видишь ли, когда ты скрылся, тебя было нелегко найти, даже очень. Через пару лет после твоей пропажи Джулия всё же убедила Макарова рассказать, где ты живёшь, хотя он пытался отговорить её, предупреждая, что это может быть тяжёлым переживаниям для неё и лучше жить своей жизнью. И он был прав. Она приехала к тебе, но ты даже не узнал её, она даже не назвала своего имени и просто уехала обратно в Англию. Она потом очень сильно горевала об этом. Для неё было невозможно видеть и знать тебя таким, она хотела забыть тебя, но больше всего хотела, чтобы ты забыл её. Мы с ней начали работать под другими фамилиями. Мы больше не хотели жить в тени твоей славы и самим пройти свой путь. Тем более тогда в США границы закрыли, и выехать было почти невозможно. Макаров помог мне с изменением данных в ЦЕСДе и посоветовал отращивать бороду и сменить причёску. Так я тоже долго жил и работал, полностью сконцентрировавшись на своей жизни. Но всё это время меня тяготила мысль, что мы расстались совсем не так, как надо было. Я хотел найти тебя или хотя бы твою могилу и попрощаться с тобой как отец с сыном, а не как враги. Я долго терпел, но уже не мог. Джулия тоже больше не могла. В последний раз, когда мы звонили друг другу, она сказала мне, где ты живёшь. Я приложил много усилий и потратил немало денег, чтобы покинуть страну хотя бы на короткий период. Я хотел просто навестить тебя, поговорить с тобой, как нормальный люди и снова уехать обратно в США, чтобы не прослыть там, как беглец и не потерять множество контрактов с влиятельными людьми. Но я просто не смог тебя снова так оставить в полном неведении. Я уже отпустил тебя один раз, но не сделаю это снова. Когда я впервые встретил тебя, я был сильно поражён. До болезни, когда тебе было за пятьдесят, ты выглядел на все тридцать, а то и двадцать. Ни одного проблеска седины, никаких морщин на коже, сам же ты всегда был бодр и весел. В последний раз я видел энергичного мужчину, с телом и душою двадцатилетнего парня, а затем увидел старика, которого не пожалело время, хотя ты всё равно не выглядишь уж таким старым. Видно, в тебе ещё многое осталось. Да даже если бы не так, я всё равно тебя бы не бросил. Когда я смотрел на тебя в окно по ночам, то каждый раз я хотел ворваться к тебе и сказать: «Папа! Это я, твой сын!». Но я не мог, просто не было сил. Однако сейчас мне гораздо легче, когда ты всё узнал. Ты сказал мне, чтобы я пообещал человеку, которого посчитаю своим родным, оберегать его и жить ради него. Я тогда пообещал тебе, я подтверждаю это. Я сделаю всё, чтобы ты больше не был одинок и никогда не печалился. Мне плевать на карьеру, свой престиж и деньги. Всё это мне больше не нужно. Ты мой самый родной человек и мой самый близкий друг.

Марк только сейчас заметил, как сильно был похож его сын на него самого, когда он был гораздо моложе. Такой же юный, энергичный, сильный. Живой и чувственный. Он замечал на нём черты и своего лица. Но затем он ещё раз посмотрел ему в глаза, это были глаза его жены. Марк тут же вскочил и бросился в объятия к своему сыну, почти крича:

–Томас, мой мальчик! Я вспомнил, я вспомнил и тебя! Как же я мог забыть? Теперь я никогда тебя не брошу. Я так рад, что вспомнил и увидел тебя вновь!

Они оба плакали нескончаемыми слезами искреннего счастья. Наконец отец и сын снова вместе, как огонь и вода, которых никогда не разлучить друг с другом.

–Сынок, а как же Джулия?

–С ней всё хорошо. Он сейчас работает в ботанической лаборатории в Лондоне, как одна из главных учёных и специалистов в своей области. Её муж Рональд начальник завода по переработке и производству стройматериалов. Я общался с ним, он очень хороший и честный человек. А кике у них дети! Алиса и Реджинальд, они очень похожи на вас с мамой. Я уже сегодня отправил Джулии письмо, где написал, что ты жив и всё у тебя хорошо. И несмотря на твою болезнь, ты остался таким же мудрым и добрым. Она же обещала приехать с мужем и детьми на следующих выходных.

–Боже, это мой самый счастливый день в жизни! Я снова обрёл своих детей! Не волнуйся, я обязательно напишу о тебе и о Джулии, да так, что больше про вас никогда не буду забывать. Но только я не напишу про свои труды.

–Почему же?

–А какой смысл? Я ведь и начал читать, чтобы узнавать что-то новое. А какое же оно новое, если я сам всё это написал. Пусть лучше эти люди так и останутся моими учителями. Ведь это всё совсем не важно.

До ночи они рассказывали друг другу истории из книжек и жизни. Марк достал свои книжки и рассказывал из них то, во что было трудно поверить, но старику можно было поверить во всём. Томас также делился своими рассказами о работе и жизни в США. Они ещё долго то плакали, то смеялись, а под конец дня они снова разошлись по домам, но уже не как друзья и не как братья, а как отец и сын, и они оба были очень счастливы.

День 14.

Самая первая записка, которую он писал на обложках всех его книжек гласила: «Дорогой Марк! К сожалению, твоя амнезия не собирается