Кстати на Ясское совещание сам Гришин-Алмазов опоздал. Прибыв в Яссы, 26 ноября он узнал, что «почти все русские общественные деятели еще в субботу уехали обратно в Россию (в Одессу)», где с 25 ноября возобновились совещания русской делегации, уже без союзников. Генерал бросился вслед за ними в Одессу.

17 (30) ноября и 18 ноября (1 декабря) на Ясском совещании, уже перебравшемся к тому времспи в Одессу, генерал-майор Гришин-Алмазов делает доклад о положении на востоке России, в котором он ярко обрисовал сложившуюся политическую и военную ситуации и в частности, особо указал на начинавшую проявляться все более неблаговидную роль чехословацких войск во вну-трироссийской смуте. Говоря о командном составе чехословаков, он охарактеризовал его следующими словами: «Начальники — все зеленая молодежь, которую нельзя было убедить, что надо обращаться к городским самоуправлениям и к русским властям за своими нуждами; что неприемлемо, чтобы они на каждый город смотрели, как на военную добычу. Исчезали целые поезда, тысячи сапог, чешская армия одевалась за счет сибирской». Эти «поручики в генеральских мундирах» — по его выражению, вошли во вкус неограниченной власти и, по существу, были господами положения. Своим поведением они развращали и русских воинских начальников, что вносило большое расстройство в гражданское управление краем.

Упомянул он, между прочим, и о политической линии Оренбургского атамана А.И. Дутова, приписав тому слова: «Пусть только придет Добровольческая армия, и для меня Уфа не будет существовать» (имелись в виду итоги Государственного совещания в Уфе, на котором было принято решение об объединении Самарского КОМУЧа и Сибирского правительства и создании Временного Всероссийского правительства — директории). В записи П.Н. Милюкова эта фраза была не столь резкой: «Пусть приезжает Добровольческая армия; я в ее распоряжении». (Кстати, сам Дутов тоже продолжал интересоваться судьбой Гришина-Алмазова, и в одном из своих писем в конце октября спрашивал у Деникина — прибыл ли к нему «Сибирский генерал», который должен был передать документы?)

Гришин-Алмазов присутствует на всех заседаниях, внимательно прислушивается к речам политических деятелей и дипломатов и знакомится с недавно назначенным французским консулом в Одессе, рыжеватым эльзасцем Эмилем Эшю. Энно, в недавнем прошлом боевой офицер-танкист, а затем резидент французской разведки, был хорошо осведомлен в русских делах, работал при немцах в Киеве и под влиянием В.В. Шульгина воспринял его точку зрения в русском вопросе. Именно Энно настоял перед французским посланником в Яссах графом Сснт-Олером пригласить Шульгина участвовать в этом совещании.

Во время совещания сам Шульгин валялся в постели с испанкой (тяжелой формой гриппа), которой он заболел еще в пути, и почти не появлялся на заседаниях. Совещание выработало текст обращения к населению Юга России с обещаниями немедленной помощи со стороны держав Антанты. Эмиль Эшю, снабженный текстом этого обращения и полномочиями от союзных послов, не дожидаясь окончания работы совещания, выехал в Киев.

После многодневных дебатов участники конференции, наконец, выработали текст совместной резолюции к правительствам держав Согласия с призывом «о немедленном приходе союзных вооруженных сил» на Юг России (в первую очередь в Одессу и Николаев) для поддержки антибольшевистского сопротивления. Было заявлено о необходимости восстановления «единой и неделимой России» в границах до 1914 года, но без Польши, непризнании «независимости и отдельного представительства государственных образований, созданных под германским влиянием и с целью раздробления России», поставлен вопрос об организации за границей дипломатического представительства существующих в России белых правительств и необходимости единого командования в борьбе с Советской властью. Участники совещания приняли решение об отправке особой делегации в европейские политические центры, которая отстаивала бы там положения, принятые в Яссах. Эта «малая делегация» должна была представлять все цвета российской политической радуги, и в состав ее вошли Милюков, Гурко, Третьяков, Титов, Кровопусков и Шебеко.

В то смутное время Одесса была сумбурным, суматошным городом с беспрерывно менявшимися властями — большевики, германцы, гетмановцы, петлюровские самостийники, белые, французские интервенты. И вся эта «политическая свистопляска» проходила на фоне безудержной спекуляции, грандиозных афер, разнообразного политического подполья и просто уголовного беспредела различных бандитов, во главе с некороноватшм «королем Одессы» Мишкой Япончиком. В Одессе скопилось множество представителей аристократии, политической элиты, промышленников, финансистов, чиновничества и столичной интеллигенции, катившейся волнами, по мере наступления большевизма, из Петербурга в Москву, затем в Киев, а оттуда к берегам Черного моря.

После ухода в конце ноября оккупационных германо-австрийских войск власть в городе удерживалась немногочисленными и слабыми отрядами русских офицеров-добровольцев в количестве около полутора тысяч человек во главе с большим оригиналом генералом В.В. Бискупским[21]. Положение самого Бискупского было довольно щекотливым — формально он был назначен гетманом П.П. Скоропадским командующим 3-м Украинским корпусом. Но сам корпус существовал только на бумаге, а его добровольцы-офицеры не имели никакого желания защищать гетмана и его Украинскую державу и стремились влиться в ряды Добровольческой армии Де-иикина. В то время в Одессе находился начальник местного центра Добровольческой армии адмирал Д.В. Не-шоков к которому и тяготели все эти офицеры. Но сам Истоков, не проявлял большой инициативы и считал, что, согласно указаниям Деникина, в оперативном отношении добровольцы должны подчиняться местному командованию, то есть Бискупскому.

В Одесском порту высадилась сформированная Деникиным в Екатсринодаре польская стрелковая дивизия под командованием генерала Люциана Желиговского, возвращавшаяся на родину. Поляки не имели желания вмешиваться во внутренние русские дела, не разбирались в той запутанной обстановке, что сложилась в городе, и стремились как можно скорее выехать домой. На город со стороны Вознссснска и Жмеринки двигались отряды петлюровского атамана Н.Л. Григорьева, и вскоре ими были взяты Балта, Ананьев, Бирзула. Связь с Киевом была прервана, и консул Энно остался в Одессе. Представители Антанты объявили Одессу, Николаев, Херсон и Крым зоной своих интересов и готовились ввести туда свой экспедиционный корпус. В последних числах ноября на рейде Одессы появились первые суда Антанты — французский линейный корабль «Мирабо» и несколько миноносцев.