3 декабря Энно получил телеграмму от генерала Вертело[22] со следующим распоряжением: «Прошу вас передать главарям большевиков, а также Петлюре и Винниченко, что я их делаю лично ответственными за всякое враждебное выступление и всякое стремление нарушить спокойствие в стране...»

Банды Григорьева под «жовто-блакитным» флагом фактически «прошли» ряды войска Бискупского, даже не заметив его присутствия, и 7 декабря вплотную подошли к Одессе. Генерал Бискупский вступил в переговоры с петлюровцами. В городе началась паника. Жители с ужасом представляли себе «прелести» жизни под властью погромно-самостийного атамана. Прибывший в ноябре в Одессу сербский полк отказался вступать в противостояние с Григорьевым, отряды польских легионеров также не хотели собственного уничтожения и заняли нейтралитет. Считавшиеся силами Антанты сербы и поляки заняли зону вокруг порта, чтобы в случае надобности быстро покинуть Одессу.

Минимальное сопротивление григорьевским бандитам еще пытались оказывать только немногочисленные офицерские дружины, у которых не оставалось никаких шансов на жизнь при победе погромного атамана. Офицеры надеялись только на ввод в Одессу французских войск или эвакуацию по морю в случае победы григорьевцев, и тоже начали стягиваться к порту.

В центре города стали вспыхивать перестрелки между польскими легионерами и оставшимися немецкими солдатами. Почувствовав полное ослабление власти, бандиты Мишки Япончика тоже перешли к активным действиям. Была брошена бомба в Русский театр во время спектакля для офицеров, совершены налеты на ряд гостиниц и на остатки немецких частей.

26 ноября (9 декабря) Григорьев предъявил ультиматум о сдаче Одессы. Гришин-Алмазов решил остаться в городе, но уйти в подполье. Петлюровские отряды под командованием И.М. Луценко вступили в Одессу 28 ноября (11 декабря) 1918 года. Они захватили железнодорожную станцию Одесса-Главная, вокзал и весь прилегающий район. Дружины белогвардейцев отошли и заняли зону в районе улиц, примыкающих к порту.

Порядка в городе от этого не прибавилось — окончательно распоясавшиеся бандиты Мишки Япончика и городское отребье штурмом взяли на следующий день Бульварный полицейский участок (Преображенская, 44) и выпустили оттуда 56 уголовных и политических заключенных.

Этого показалось мало, и вскоре разгоряченная толпа бандитов, босяков и рабочих с окраин направилась по Большефонтанской дороге к городской тюрьме. По дороге к ним присоединилась еще толпа налетчиков в несколько сот человек, во главе с самим Мишкой Япончиком, вооруженным до зубов. Скопище осадило тюрьму и, взорвав ворота, ворвалось во двор. Из тюрьмы было выпущено около 700 заключенных. Среди освобожденных были политические — большевики Голубенко, Соболь, Панченко-Трюх, Южный-Горенюк, но основную массу составляли уголовники, в числе которых и опасные убийцы-изуверы. Япончик вызволил из заточения своего отца и младшего брата.

При разгроме тюрьмы была уничтожена канцелярия и все дела преступников. Охрана тюрьмы из 60 человек была буквально растерзана толпой, а начальник тюрьмы, запершийся в сарае, сожжен там заживо.

Новая петлюровская власть при этом продемонстрировала свою полную неспособность, а может быть, и нежелание навести порядок в городе. Это и не удивительно — сами григорьевцы мало чем отличались от бесчинствовавших в городе люмпенов. Хотя к тюрьме в конце концов был выслан петлюровский отряд, который успел пострелять в разбегающихся бандитов.

Характерный портрет типичного григорьевского вояки того времени оставила нам сестра милосердия Мария Нестерович-Берг: «Боже, что за тип! Высоченный, в огромной папахе, в длинной, до полу шубе, с винтовкой за плечами, ручные гранаты, два нагана и нагайка за поясом, в руках попросту дубинка, «украинская булава», — для разбивания голов несчастным жертвам. Пьян, еле на ногах стоит».

Через шесть дней после петлюровцев, 4 (17) декабря, в одесском порту высаживается первый эшелон французских войск — 156-я пехотная дивизия под командованием бригадного генерала Альбера Бориуса. Среди французов было немалое количество колониальных войск (зуавов) — сенегальцев и марокканцев, что затем долго служило предметом шуток одесситов. Они занимают несколько улочек в районе порта и Николаевского (Приморского) бульвара, выставляют посты и объявляют здесь «нейтральную зону», над которой был поднят французский флаг.

Генерал А.С. Лукомский[23] писал затем: «французы, предполагали 5/18 декабря вступить в город с музыкой, но вследствие выяснившегося враждебного настроения петлюровцев, занимавших город, было решено первоначально очистить его от них.

Эта задача, под прикрытием огня с французских судов, была выполнена офицерским добровольческим отрядом, под начальством генерал-майора Гришина-Алмазова.

Потери добровольческого отряда исчислялись в 24 офицера убитыми и около 100 ранеными.

7 (20) декабря генерал Бориус, по соглашению с представителем Добровольческой армии, возложил на генерала Гришина-Алмазова обязанности военного губернатора Одессы».

Эти же события очень ярко и интересно описывает и ближайший сподвижник Гришина-Алмазова по Одессе

В.В. Шульгин. Приехав в Одессу, он поселился в «Лондонской», самой фешенебельной гостинице города, рядом с номером консула Энно, и стал непосредственным свидетелем и участником дальнейших событий.

«В Одессе среди русских командных лиц была не то что паника, но полная нерешительность. Выделился среди адмиралов и генералов недавно прибывший сибиряк Гришин-Алмазов. Очень зорко это понял Энно, сказав мне:

— Гришин-Алмазов производит на меня впечатление волевого человека.

Тем более было удивительно, как он это понял, ведь Гришин-Алмазов не говорил по-французски, все переводила будущая жена Энно...