Над пестрой толпой поднялся страшный шум. Бродяги в лохмотьях потрясали своими железными клюками; пьяницы, как обычно, жестикулировали, не соблюдая никаких приличий; то тут, то там старшины гражданских орденов, увешанные оружием и наградами, выкрикивали имя самого кроткого, самого смиренного из Учителей. Однако эти возгласы только будоражили бедный, убогий народ, измученный страданиями, чумой, нищетой и предрассудками.

Двое инквизиторов держали под руки отца Иустина, одетого в красную хламиду с капюшоном, разрисованным черными дьяволами. Процессия остановилась перед помостом, над которым развевались хоругви. Размеренный стук барабанов сменился быстрой дробью. И Лонгин, не сходя со своего белого коня, откинул капюшон, скрывавший лицо приговоренного. Когда братья отца Иустина и те, кому он помог, увидели страшные следы пыток, среди них прокатился глухой стон. Он же одарил всех присутствующих улыбкой, ставшей еще шире, когда он встретился глазами с Лонгином. Тот придержал коня и отъехал.

Глашатай инквизиции зачитал выдвинутые обвинения. Отца Иустина обвиняли в колдовстве, а также в том, что в его тело, а точнее в печень, вселился дьявол, обвиняли в том, что он ест трупы обезглавленных детей, и даже в том, что принадлежит к некоему братству безбожников и душегубов. Лонгин приблизился к основному помосту и передал отцу Педро письменный вердикт. Тот тяжело поднялся и повернулся к отцу Иустину:

— Что ты скажешь на это, одержимый дьяволом? Трибунал инквизиции вынес приговор. Ты препятствовал экзорцистам и отказался вернуться в лоно Святой церкви. Однако, помня, что когда-то ты был добрым христианином, мы являем тебе нашу милость и подарим жизнь, если ты признаешь свою вину и поможешь нам погубить врагов Христа и его Посланника на земле. Говори, одержимый! Во имя Христа, вернись ко благу!

Обвиняемый стоял уже один, без сопровождения, цепляясь слабыми руками за край повозки. Глядя отцу Педро в глаза, он сказал звонким голосом:

— Покончим с этой комедией, Педро! Ты лучше всех знаешь, как я принял сан. Я достаточно чист и добр, чтобы не запятнать никого из вас. Дай мне покой, чтобы последние мгновения своей телесной жизни я мог посвятить молитве. Братья, слышащие меня! Иисус Христос сказал: «По плодам их узнаете их». Мой труд открыт перед вами. Возлюбленные мои, молитесь за этих людей. Умирают они, а не я. Они убийцы собственных душ. Из того, что вы слышали, правда лишь то, что я принадлежу к братству — и в этом братстве гораздо больше христианства, чем во многих церквях. И знаете, почему я присоединился к нему? Потому что наши священники ничему не учились и ни о чем не размышляли. Из-за политиканства и корыстного догматизма они забыли слова Учителя Праведности. Найдите Библию пятисотлетней давности, и вы увидите, что она сильно отличается от нынешней.

В этот момент Лонгин хлестнул коня, подъехал ближе и со всего размаха ударил приговоренного по лицу, крикнув:

— Нужно заставить замолчать этого демона, он развращает народ!

Отец Педро невольно поднялся с места, чтобы остановить его, но прокурор был слишком раздражен, чтобы это заметить.

В один миг площадь отозвалась ревом раненого зверя. Толпа горожан и студентов решительно двинулась к повозке с очевидным героическим намерением освободить отца Иустина. Отец Матео встал, а братья ложи, смешавшись с толпой, ждали лишь его знака, чтобы начать действовать.

Однако путь бунтовщикам преградили члены религиозных общин с тяжелыми дубовыми палками в руках. Столкновение было жестоким. Сторонники обреченного на смерть юноши вынуждены были отступить, но вооруженные косами, серпами и секирами крестьяне все-таки сильно помяли фанатиков.

Лонгин во главе сотни конных гвардейцев кинулся в самую гущу стычки, а в это время группки подростков добивали сбитых с ног людей, раскалывая камнями головы. Вскоре порядок был восстановлен, и отец Педро попросил осужденного продолжить свою речь, но покороче.

— Я не хотел этого! По моей вине убиты и покалечены люди… Заканчивайте скорее этот фарс, дайте всем спокойно разойтись по домам. Да смилостивится над вами Господь, а мне пусть Он даст силу…

Израненный и уставший от накала чувств отец Иустин почти упал на дно повозки. Двое стражников кинулись к нему и подняли на ноги.

Пабло Симон не мог пошевелиться — братья крепко держали его за руки, опасаясь, что он совершит что-то безрассудное.

Отец Педро подал знак, и повозка подъехала к большому костру, в центре которого стоял пятиметровый толстый столб, а с него свисали кандалы и колодки.

Конная гвардия оттеснила возбужденную толпу, та ревела, сама не понимая почему.

Поставили лестницу, отца Иустина подняли наверх и крепко приковали к столбу. У него был какой-то удивительно отсутствующий вид, он не сопротивлялся и двигался, как автомат. И только когда солдаты отошли в сторону, снова стал самим собой и, хотя был теперь еще бледнее, улыбался, обводя глазами площадь.

Священник поднес к его губам крест на длинной железной рукояти и сказал:

— Эй, Иустин, если извергнешь демона, что овладел тобой, и поцелуешь этот святой крест, на котором распяли Господа, то еще сможешь спастись, ибо милость Пресвятой Богородицы безгранична.

Осужденный грустно улыбнулся и сказал:

— Мне стыдно за вас, я хорошо вас знаю и вижу, что вас привел ко злу фанатизм, для меня непонятный. Мой вам последний совет: лучше изучайте древние языки, потому что слово «демон» означает «дух», который вы сейчас и выгоняете из моего тела. Прошу, зажгите костер, я очень устал и измучен всеми вашими пытками, и мне будет обидно, если люди воспримут мою физическую слабость как недостаток веры или недостаток знания.

— Дьявол тебя побери, — процедил священник.

Чернь начала бросать камни в костер и выкрикивать оскорбления — так же рьяно, как некоторое время назад защищала казнимого.

Глава трибунала отдал приказ, и раздалась траурная дробь барабанов. Стражник снова накинул на голову мученика красный, разрисованный дьяволами капюшон и затянул его веревками.

Несколько священников-экзорцистов окропляли святой водой людей, которые выкрикивали имя Христа, размахивая сотнями факелов и кидая камни в Иустина. Уже совсем обессилевший, он повис на цепях, которыми был прикован.

Громкая барабанная дробь послужила знаком для стражника, и тот кинул вязанку горящих веток к подножию столба. К нему присоединились все, у кого были факелы. Каждая церковная община делегировала для этого своих членов и пастырей.

Вскоре огромный костер полыхал, доставая до неба длинными красными языками и клубами черного дыма. Приговоренный не подавал ни единого признака жизни, даже когда какие-то жестокие люди тыкали факелами прямо ему в лицо, чтобы он пришел в себя и можно было поиздеваться над ним.

Отец Иустин тяжело приподнял голову и устремил свой взгляд, угадывавшийся даже сквозь капюшон, на безжалостных мучителей.

Отец Педро не смотрел на него. Он с подозрением осматривал подходы к площади, переживая за свою безопасность. Но рядом с ним отец Матео, бледный как смерть, будто окаменел и не сводил глаз с костра.