— Ты пробовал овладеть ею?

Элиар слегка смутился: уже очень давно никто не задавал ему неприятных вопросов в лоб.

— Да, — честно признал кочевник. — Было бы глупо не попытаться заполучить столь могущественное духовное оружие. Но Хвост Феникса признает только вашу кровь. Я ничего не смог с этим поделать, хоть и испытывал разные способы.

— Что ж, очевидно, ты был не лучшим моим учеником.

На сей раз удар оказался точнее: лицо Черного жреца на миг перекосилось, будто ему снова ни за что ни про что неожиданно влепили пощечину и указали на место.

— Потеряв память, вы не растеряли ни капли своей природной ироничности, ваша светлость, — несмотря на это, Элиару удалось сохранить самообладание.

— Да? А мне думается, растерял, потому что и не думал шутить.

Демонстрируя завидную выдержку, Черный жрец пропустил мимо ушей новый словесный выпад. Пристально всматриваясь в лицо Учителя, кочевник казался взволнованным.

— Вы очень бледны, — сухо констатировал Великий Иерофант и с нажимом продолжил: — Вам нужно вернуться в постель. Состояние мессира внушает мне серьезные опасения.

Стыдно признать, но волчонок прав: снова накатывает проклятая дурнота, хоть Элирий и старался не подавать виду. Нет нужды лишний раз выказывать перед учеником слабость, и без того уже явленную предостаточно.

Исключительно благодаря своей упрямой гордости он всё еще держится прямо, а не вяло сползает на пол.

— Как удалось вам дойти сюда? — почти рассерженно воскликнул Элиар, возвращая Хвост Феникса в футляр. — Если попробуете отправиться назад, упадете на пол от слабости! Учителю вообще не следовало вставать.

Юноша молчал, и это молчание вместо ожидаемых шпилек и возражений, кажется, встревожило Черного жреца еще сильнее.

— Пока вы нездоровы, с вами рядом постоянно будет находиться сиделка. Нет нужды напрягать силы понапрасну.

Элирий вовсе не горел желанием соблюдать постельный режим, но спорить не стал: сил на пререкания не осталось. В голову вдруг закралась мысль, что ученик непременно накажет Шеату за то, что та не отговорила подопечного подняться на ноги и даже, потакая его капризу, позволила выбраться из комнаты и подойти к зеркалу. Волчонок хочет заменить сиделку, прислать к нему другую, более ответственную приближенную, вот к чему завел он весь этот разговор.

— Та молодая женщина… верни её мне.

Досадуя, Красный Феникс покачал головой: он не привык, чтобы такие, как Шеата, разговаривали с ним — в прежнем мире им было дозволено лишь возносить хвалу. Но, кажется, выбирать не приходилось.

Элиар удивленно приподнял брови.

— Это Шеата, Первый иерарх храма Затмившегося Солнца, — хмуро пояснил Великий Иерофант. — Но я не могу рисковать, вновь допустив ее сюда и доверив жизнь Учителя. Как оказалось, она не в состоянии позаботиться о вас. Вы могли навредить себе…

— Ты слышал, что я сказал.

Элиар напряженно замер. Эти прохладные шелковые нотки, почти забытые повелительные интонации подействовали на него, как ушат ледяной воды вперемешку с осколками льда. Уголок рта мужчины чуть дернулся, но он вновь взял себя в руки.

— Видят небожители, Учитель, вы в полной мере сохранили свой прежний нрав, — невозмутимо заметил Черный жрец. — Спустя столько долгих лет вы снова тот, кто вы есть.

Элирий ничего не ответил, терпеливо пережидая новый приступ дурноты. Спокойное достоинство, с которым держался его маленький волчонок, подсознательно выводило из себя. Да как смеет ученик вести себя с ним так дерзко! За минувшие годы рыжеволосый совершенно отбился от рук.

— Ступай, звереныш, — ровным тоном вымолвил наконец Совершенный. — Я утомлен твоими беседами. Пришли сюда грязнокровку, она поможет мне добраться до спальной комнаты.

Ученик его на мгновение застыл, нервно сжимая кулаки. Казалось, чаша терпения Великого Иерофанта вот-вот переполнится и он силой заставит слушаться несносного мальчишку, из глупого упрямства перечащего ему во всем.

Но вместо этого Черный жрец только вздохнул и вновь преклонил колени.

— Простите меня, — мужчина остался обходителен. — Учитель сам волен решать, кто будет прислуживать ему. Я сейчас же позову Шеату. В конце концов, к ней вы уже привыкли и кто-то другой может вам не понравиться.

Элирий почти не слушал. Новое тело оказалось слишком хрупким, оно изначально не соответствовало духу прямого потомка небожителей. Красный Феникс едва сдерживал бьющие в него волны слабости, больше всего опасаясь, что может вновь потерять сознание перед своим учеником. Но слабость не хотела оставлять его, она возвращалась снова и снова, тяжелым покрывалом опускалась на грудь, сковывая члены.

Проклятье. Даже сила священной крови не преобразит это жалкое тело в достаточной мере, не сделает полностью идентичным прежнему! Элирий почувствовал поднимающееся к горлу раздражение и холодно покосился на ученика.

— Ты выбрал вместилищем духа Первородного крайне неудачный сосуд.

— Увы, прежние сосуды оказались недостаточно чисты, чтобы дух Учителя смог войти в них, — Элиар покаянно опустил голову. — А может, умений вашего ученика недоставало. Капкан смерти крепок.

Воистину, вытащивший его из самого глубокого омута достоин называться повелителем смерти. Внутри себя Красный Феникс не мог не признать это. Но если волчонок рассчитывает услышать похвалу на сей счет — нет, получить ее будет не так-то просто.

— По правде говоря, шансы были так ничтожны, что я… — кочевник на миг осекся, — я запрещал себе даже надеяться, — лишь делал, что должно. Все эти годы усердно совершенствуя мастерство, я наконец смог добиться успеха. Вы не представляете, как дорого вы мне обошлись.

Элирий неопределенно хмыкнул, гадая, что бы могли значить эти напыщенные слова. Но Черный жрец не дал ему задуматься надолго.

— Я вижу, как сильно вы утомлены, мессир. Без блестящей изоляции на острове чистая кровь потомков небожителей постепенно смешалась с кровью простых смертных, и сила Совершенных была утрачена. Но, повинуясь влиянию вашего духа, лотосная кровь вновь созреет и наберёт былой цвет. Кровь Учителя — пламя пламени, то сохранившее жар, из чего разгорается новый огонь. Через сорок дней после ритуала трансмутация будет завершена, и вы почувствуете себя намного лучше. Нужно подождать.

Прежде Красного Феникса Лианора называли светочем этого мира — за то, что он вернул народу Совершенных благословение небожителей… Да, его кровь — священный красный лотос благословения. Но какое значение имеет это теперь, когда всё, что было смыслом его жизни, утеряно? Волчонок лишь сыпет соль на открытые раны.

— Хорошо, — с трудом превозмогая слабость, коротко отозвался бывший Великий Иерофант.

— Вход в Красные покои отныне заказан всем, кроме Шеаты. Она всегда будет подле вас, как вы того пожелали. В некоторые внутренние комнаты даже она не сможет заходить без вашего позволения. Я также не буду излишне обременять мессира своим присутствием.

Он поднял на него золотые глаза и задал последний вопрос на сегодня:

— Те красные маки, цветущие в опочивальне… Учитель доволен ими?

Элирий молча кивнул.

По