— Соглашусь с вами.

— Я не выношу всего этого лицемерия высшего света. Придумали правила, по которым нужно жить, хотя почти все их нарушают. Ведь, главное, чтобы никто не узнал. И даже за незначительный проступок, за нарушения правил, да просто за сплетни и слухи, которые иногда лживы, готовы разжечь костер или сделать человека изгоем[D8] общества. Прямо средневековье какое-то! — Виктория на мгновение задумалась и добавила: — Иногда, мне просто хочется сбежать подальше от всего этого и жить простой жизнью без светских приёмов, фальшивых улыбок и лести.

— Я тоже иногда мечтаю о тихом месте. Но на службе некогда думать об этом, особенно в море, — он улыбнулся, глядя ей в глаза. — Поэтому на суше радуюсь любому празднику.

Они остановились. Виктория с пониманием посмотрела на своего спутника.

— Но я отвлеклась от темы России. Вы знаете, я читаю русскую литературу и вспоминаю мамины рассказы, и я бы очень хотела побывать в России. Уверенна, что полюбила бы её.

Мужчина приблизился к ней и взял её руку в перчатке в свою.

— В вас чувствуется истинно русская душа, миссис Блэксмут, — проникновенно произнёс мужчина и поднёс её руку к своим губам, погладив большим пальцем тыльную сторону ладони.

— А вот и графиня, — сказала Виктория, глядя поверх мужского плеча на приближающуюся графиню Шувалову и обрадовавшись, что неловкий момент разрешился.

— Елена Ивановна, мы уже заскучали без вас, — капитан помог графине Шуваловой спешиться.

— Не за что не поверю вам, Андрей Александрович, что вы заскучали в такой прекрасной компании. И о чём вы тут секретничали?

— Мы говорили о России, — ответила Виктория.

— Миссис Блэксмут говорила, что столько хорошего слышала от своей матушки о России, что непременно хотела бы побывать там, — ответил капитан Дурбин.

— Вот как? Тогда вам обязательно нужно быть в моём салоне на русских вечерах в посольстве. На них мы приглашаем тех, кто интересуется русской музыкой, литературой и поэзией. Обстановка очень уютная и неофициальная. Вы обязательно должны быть с лордом и леди Чаттерлей.

— О-о, это так интересно, — заинтересовалась Виктория.

— Я пришлю вам приглашения.

* * *

Через три дня чета Чаттарлей и миссис Блэксмут получили приглашения в посольство.

— Виктория, что я буду там делать? Ведь я совсем не понимаю русский язык, я даже послушать не смогу, не то, что говорить, — искренне изумилась Лорейн.

— Но графиня сказала, что на этих вечерах бывают не только русские, а все, кто интересуется русской культурой, поэтому говорить будут и на английском, — успокоила её Виктория. — Чарли, а что ты думаешь?

— Я думаю, что нам с Лорейн нужно сходить из уважения к послу. В следующий раз ты сможешь уже посещать эти вечера и сама, если захочешь.

— Спасибо, Чарли, — сестра улыбнулась в ответ. — Ты помнишь, как наша матушка красиво пела русские романсы? У неё был изумительный голос.

— Она так же прекрасно играла на фортепиано. Ещё я помню, как ты пела вместе с ней.

— Тори, ты поёшь? — изумилась Лорейн.

— Это было давно. После смерти мамы папа меня просил петь русские песни. Но потом… — она отвернулась.

— Значит, сегодня у нас будет репетиция русского вечера, — решительно заявила Лорейн. — Я хочу, чтобы ты пела в посольстве. У тебя есть ноты?

— Нужно поискать, — нерешительно сказала Виктория.

— Тогда я жду тебя с нотами в гостиной, — сказала Лорейн, — а я пока дам несколько распоряжений по поводу сегодняшнего ужина. У нас сегодня гость, вы не забыли? — прощебетала графиня.

— Гость? — спросила Виктория.

— Да. Мистер Крофт. Ты забыла?

Виктория вздохнула, с улыбкой глядя на невестку, и пошла в свою комнату. Она открыла ящик комода, где лежали вещи матушки и стала их бережно перебирать. Здесь была папка с мамиными акварелями, тетради со стихами, ноты с русскими романсами, письма, которые мама писала Виктории, когда они с отцом были в отъезде. Открыв папку с акварелями, нарисованные маминой рукой, среди которых были портреты членов семьи. Она погладила пальцами портрет отца и с грустью окунулась в воспоминания. Перевернув лист, увидела и свой портрет в десятилетнем возрасте. На неё смотрела озорная девчушка в белом муслиновом платье с накрученными буклями, большими глазами, пухленькими розовыми губками и мелкими веснушками на носу. Виктория улыбнулась, она уже совсем забыла, как она выглядела в детстве. Видимо, в тот момент, когда матушка её запечатлела, она только вышла из комнаты, после того как её одели и причесали. Потому что, обычно к обеду её букли уже растрёпывались, ленты на волосах развязывались или вовсе терялись, а на белом платье были пятна от травы, речной глины и песка. Викторию поглотили тёплые воспоминания, и к горлу подступил предательский тугой ком. Глаза слегка заблестели, но она сдержалась и не расплакалась. Легкая нежная улыбка коснулась губ, когда она вспомнила, как мама пела русскую колыбельную. Закрыв папку с акварелями, девушка взяла ноты с русскими романсами, а остальное аккуратно сложила обратно и закрыла ящик. Собираясь выходить из комнаты, она остановилась у туалетного столика, где стояла в хрустальной вазе белая роза, присланная мистером Крофтом и, тронув её нежные лепестки кончиками пальцев, улыбнулась.

В гостиной Лорейн сначала проиграла несколько романсов Алябьева и Варламова.

— Вот эта музыка очень красивая, в ритме вальса, — сказала молодая графиня, перебирая клавиши тонкими пальчиками.

— Да, очень красивая. Это любимый мамин романс. Она часто его пела как колыбельную, — Виктория попыталась распеться. — Как же давно я не пела. Поиграй, а я вспомню слова, — сказала она и стала рядом с Лорейн, глядя в ноты.

Она спела «На заре ты её не буди…» первый раз неуверенно, немного сбиваясь. В гостиную вошёл Чарльз и, не отвлекая леди от пения и музицирования, сел на диван, закинув ногу на ногу.

— Давай ещё раз. Я готова, — улыбнулась Виктория подруге.

Она стала спиной к роялю и начала петь. Вспомнила как пела этот романс для папы, и звуки полились легко и непринуждённо. У Виктории был грудноймеццо-сопрано с приятным бархатным субтоном. Даже слуги в холле заслушались её пением.

Исполняя романс, Виктория краем глаза увидела, как в гостиную вошёл мистер Крофт. Он остановился в дверях и прислонился одним плечом к проёму, не отрывая глаз от поющей девушки.

Мужчина был удивлён и очарован пением, ему не хотелось вспугнуть этот момент. Лучи закатного солнца светили в окно за роялем и вокруг Виктории как будто сиял ареол. Он залюбовался тонкой фигурой в платье из тафты тёмно-медового цвета с гофрированными оборками кремового цвета. Её волосы были собраны в