Она всхлипнула и уткнулась лицом в свою простыню. Но мне было недостаточно того, что она рассказала, и заканчивать нашу беседу я пока не собиралась. Кое-какие подробности взаимоотношений Гели с отчимом я уже уточнила. Например, он, сетуя на свои редкие встречи с приемной дочерью, так и не удосужился мне сообщить, что регулярно давал ей деньги. Для этого им как минимум нужно было столь же регулярно встречаться друг с другом. Интересно, — и много он ей давал на карманные расходы?

— Ты знаешь, какую сумму отец обычно давал Геле? — спросила я Вику.

Она подняла голову и кивнула.

— Конечно, знаю, — сказала она. — Геля последнее время все их мне приносила. За «дурь» расплачивалась. Каждую неделю — двести долларов.

«Неплохо, однако, — подумала я. — Двести баксов на карманные расходы для сопливой девчонки. Совсем неплохо. Что-то не похоже даже на карманные расходы. Может быть, тут что-то другое? Что? Может быть, он ей платил за что-то? Но за что? Гадать можно сколько угодно…»

— Но последнее время Геле не хватало двухсот в неделю, — продолжала объяснять Вика. — Она брала у меня в долг, а мне-то приходилось расплачиваться, Рустам в долг никогда не дает. Я уже у него и так постоянно живу. А он еще и следит за мной. Чтобы я ни с кем больше, значит, кроме него… Так что же! За нее расплачиваться! Один раз ее саму заставила, хотела опять то же самое сделать. А она меня сразу ударила. Ну, и подрались. А потом она сказала, что скоро пошлет меня… Ну, в смысле, перестанет со мной дело иметь. Ей нужно только какое-то дело провернуть, она сказала…

— Какое? — тут же спросила я. — Она сказала, какое дело?

Вика помотала головой.

— Нет, — ответила она. — Я даже не поняла, что она имеет в виду. Она вообще последнее время какая-то странная была. Уставится в одну точку и сидит так. По полчаса могла так сидеть, не двигаясь. И резкая стала, жесткая. Она и раньше, правда, была не подарок. А последнее время — совсем уж.

— Когда это началось? — спросила я.

— Недели три назад, наверное, — ответила Вика, которая заметно успокоилась оттого, что рассказала мне большую часть своих тайн и ничего страшного с ней пока не произошло. Остальное ей рассказывать теперь гораздо легче. На этот обман, заключающийся в разрыве во времени между признанием в преступлении и наказанием, следователи часто ловят неопытных и психологически слабых преступников. Но Вику я пока и в самом деле не собиралась сдавать милиции. Она мне могла еще пригодиться.

— Теперь о себе, — приказала я ей. — Кто такая? Где родители? Много ли у тебя клиентов? С кем из поставщиков, кроме Рустама, работаешь? И без вранья. Если хоть что-то не совпадет с той информацией, что у меня уже есть, я тебя выгораживать не буду.

Вдохновленная таким моим скрытым обещанием ее «выгораживать», Вика принялась вываливать мне все, что только можно было сказать о себе, не стесняясь подробностей.

Полное имя Вики — Виктория, «что значит — победа!» — добавила она мне с непосредственной наивностью. Но это ее не настоящее имя. На самом деле ее зовут Оксана Комарова. Приехала в Тарасов из Камышина Волгоградской области с четко сформулированной жизненной задачей — покорить мир. Начать решила с Тарасова. Поступила на физический факультет тарасовского университета потому, что в Тарасове конкурс был гораздо меньше, чем в Волгограде. С раннего детства считала себя звездой, которой скоро предстоит блеснуть. А вот где она будет блистать, Вика представляла себе очень туманно. Но обязательно там, где много денег и поклонников. Она еще не решила, по какой именно из лестниц она будет карабкаться на жизненный Олимп. Впрочем, «карабкаться» — это мое слово, она выразилась по-другому. «Я знаю, что я взлечу! Обязательно взлечу! Я еще не выбрала — как, но это будет! Я уверена». На физфаке Вика продолжает учиться только для того, чтобы получить диплом. Хотя ее гораздо больше интересуют дипломы совсем другого рода. Вика несколько раз принимала участие в конкурсах красоты разного уровня, но не выше регионального поволжского «Мисс Волга». Выше пятого места ни разу не заняла. Один из спонсоров, который финансировал ее участие в конкурсе «Мисс Тарасов», посадил ее на иглу. После этого она нашла Рустама и пристроилась к нему, расплачиваясь за наркотики частью натурой, частью тем, что перепродавала взятую у него в долг наркоту своим подругам, которых сама же и приучала. Так и Гелю на крючок посадила… Но даже сейчас, несколько раз испытав разочарование в своих планах, набив уже немало шишек, она не изменила своего мнения о себе. Она по-прежнему считает себя способной покорить весь мир только своим темпераментом и внешними данными. Это у нее, конечно, детское представление, сохранившееся с того возраста, когда ребенок считает себя подарком не только для своих родителей, но и для всех окружающих. Родители ее, кстати, остались в Камышине, мать — художник-оформитель на небольшом заводике, выпускающем крышки для консервирования, отец работает то сторожем, то дворником, то нанимается к кому-нибудь огород копать, а в общем-то пьяница. Ни капли любви к своим родителям в ее словах и интонациях я не заметила, только иронию и даже насмешку, пожалуй… Теперь у нее новый жизненный проект. После того, как из нее не вышла эстрадная певица, — оказывается, она и этот вариант пробовала — Вика решила стать артисткой и скоро уедет в Москву, на «Мосфильм», или в Сочи на «Кинотавр», да денег на билет пока нет. Но кто-нибудь этот ее проект обязательно профинансирует. Она вот только разделается с Рустамом и найдет себе кого-нибудь посолиднее и побогаче.

— Ладно, детка, — сказала я ей, решив ее еще немного успокоить и обнадежить, чтобы наше с ней расставание не вызвало у нее недоумения, — я тебе, пожалуй, верю, что ты не сталкивала Гелю с одиннадцатого этажа. Но мне нужно будет убедить в этом и других. А с теми уликами, которые против тебя имеются, сделать это очень трудно. Поэтому вспоминай очень подробно тот вечер. Любая ничтожная и неважная на первый взгляд мелочь может оказаться для тебя спасительной.

Вика помолчала минуту, но потом помотала головой и сказала:

— Я не знаю, что говорить. Вы спрашивайте, а я буду отвечать. Я так лучше расскажу.

— Хорошо, — вздохнула я. — Тогда скажи, как ты относишься к версии о самоубийстве Серебровой? Она могла сама это сделать?

— Гелька?! — искренне удивилась Вика. — Да никогда! Это мамаша ее тихоней считает. А эта тихоня одной девчонке с мехмата лицо испортила, когда они в туалете подрались. У той шрам теперь остался.

— Из-за чего подрались? — спросила я.

— Да в том-то и дело, что ни из-за чего. Гелька в туалет шла курить, а та в дверях стояла. Может, и нарочно. Тоже — крутую из себя строила. Ну, Гелька сказала, где ей больше подходит торчать. Та ответила. Гелька ей по морде дипломатом. Нос сломала. Разбираловка целая была. Но на Гельку никто не сказал из тех, кто видел, не хотели с ней связываться. А Гелька сказала, что она в это время с парнем была в спортзале. Парень подтвердил. Так та дура ни с чем и осталась.

— Давно это было? — спросила я.

— Да с полмесяца уже, — сказала Вика, наморщив лоб. — Я же говорю, она последнее время совсем психованная стала. Правда, один раз я снимала ее с окна, когда мы вместе ширнулись, она вдруг заявила, что она ангел и полетит на небо. Сначала просто руками махала, а потом в окно полезла. Весь кайф мне сломала тогда, у меня даже прошло все, как я это увидела. Но только она потом улыбалась как-то нехорошо, когда я ее от окна оттащила. Может, и притворялась, спектакль мне устраивала. Она любила дергать за ниточки, управлять другими, как куклами.