вперед и выстроились под самым плакатом. Увидя их, Андрей Григорьевич оторвался от работы и сказал:

— Вы, молодежь, приходите попозже. Сейчас у меня делегаты сельскохозяйственной конференции бреются. Задерживать их не имею права. Одного еще смогу обслужить, а остальных прошу попозднее.

— Мы тогда все вечером придем, — сказал Ваня Колосков, самый обросший мальчуган. — Только вы уж всех подстригите. А то нас Мария Ивановна еще весной предупреждала: кто первого сентября придет в школу нестриженый, в класс не пустит.

— Не беспокойтесь, приму обязательно, — заверил Андрей Григорьевич, — приходите в пять часов.

Успокоенные, мальчики ушли.

Около пяти часов приятели собрались в своем дворе, чтобы всем вместе снова пойти в парикмахерскую. Не было только Вани Колоскова. Ребята сложили ладоши рупором и наперебой принялись вызывать его.

Тотчас же из окошка второго этажа вынырнули торчащие во все стороны вихры.

— Я сейчас! Только сестренку накормлю, — отозвался Ваня.

— Догоняй нас! — крикнули ребята и зашагали к воротам.

Минут через десять побежал в парикмахерскую и Ваня. В конце переулка он увидел идущую навстречу маленькую старушку. В одной руке старушка несла чемодан, другой опиралась на палку. Когда Ваня поравнялся с ней, старушка сказала:

— Помоги-ка мне, мальчик, поднять чемодан на плечо.

— А вам далеко? — спросил Ваня.

— На Большую Ивановскую.

До Большой Ивановской было порядочно.

— Давайте я донесу вам, — предложил он и взял чемодан.

— Нет, нет, — запротестовала старушка, — чемодан тяжелый. Вот если вместе, тогда другое дело, — и она продела под ручку чемодана свою палку.

Нести чемодан на палке было не трудно, но старушка шла очень медленно, и Ваня заволновался: «Не опоздать бы, а то закроют парикмахерскую».

На углу Большой Ивановской улицы Ваня остановился.

— Утомился, внучек? — спросила старушка. — Ну что же, давай отдохнем, а то и я устала.

Ваня растерялся. Он хотел сказать, что торопится, но вместо этого окликнул обогнавшую их девушку и спросил:

— Скажите, пожалуйста, который час?

— Пять минут седьмого, — бросила та.

— Да ты, может, спешишь куда? — всполошилась старушка.

— Теперь уж нет, — упавшим голосом проговорил Ваня.

И действительно, торопиться было незачем: парикмахерская закрывалась в шесть часов. Дождавшись, когда старушка передохнет, Ваня медленно зашагал дальше. Можно было сократить дорогу и пройти в конец улицы задворками. Большая Ивановская огибала часть поселка. Но теперь Ване было все равно. И он пошел по улице.

«Увидит Мария Ивановна мои вихры, сразу к директору отправит, — подумал Ваня. — В первый же день — и к директору!»

— Вот мы и пришли, — перебила его мысли старушка и, открыв дверь, добавила: — Зайди-ка, я тебя яблоками угощу.

— Мама, это ты? — раздался из соседней комнаты чей-то голос. — А я тебя не ждал сегодня! Как же ты с вокзала добралась?

— В Москве до вокзала на машине доехала, а тут мне один молодой человек помог. Да погоди ты с расспросами, дай мне своего помощника яблоками угостить.

Из соседней комнаты вышел сын старушки.

«Парикмахер!» — чуть не ахнул Ваня. Андрей Григорьевич тоже узнал своего утреннего клиента.

— Вот ты, оказывается, почему стричься-то не пришел, — сказал он, обращаясь к Ване, и, достав блестящую машинку, привычным жестом указал ему на стул.

Предложение Андрюши Хохолкова

Вчера, когда мы возвращались из школы, наш одноклассник Андрюша Хохолков сказал:

— Вот что, ребята, я предлагаю заняться каким-нибудь интересным делом.

— А каким? — спросил Федя Остроухов.

— Вот если бы у нас не было кружка юных астрономов, мы могли бы организовать такой кружок. Если бы мы не умели играть в шахматы, то занялись бы изучением шахматной теории. Если бы…

— Что ты все «если бы» да «если бы», — перебил его Федя. — Говори сразу, что предлагаешь.

Андрюша пожал плечами.

— Сразу не придумаешь. Давайте соберемся завтра часа за два до уроков и поговорим.

Мы согласились. Придя домой, я тут же стал придумывать, чем бы нам заняться. Мне хотелось выдумать что-то необычное и наутро поразить всех ребят. Долго я думал, но почему-то ничего интересного в голову не приходило. Придумал организовать кружок «Умелые руки», а он у нас уже был. То же и с баскетбольной командой получилось. Тут я, к счастью, вспомнил любимую поговорку Фединой бабушки: «Утро вечера мудренее», — и решил подумать об этом утром, на свежую голову. А утро выдалось и на самом деле мудреное.

Не успел я проснуться, как прибежал бледный, точно мел, Федя и срывающимся голосом сообщил:

— Сбор не состоится. Андрея повели в милицию.

Очевидно, у меня сделалось очень растерянное лицо, потому что Федя поспешно сказал:

— Не отчаивайся. Я думаю, здесь какое-то недоразумение. Мы должны выяснить, в чем дело. Идем скорее.

Я быстро оделся, и мы помчались в милицию. Городская милиция находилась в конце нашей улицы, недалеко от речки. Мы быстро добежали до нее. Выяснив, что на первом этаже находится паспортный стол, куда вести Андрюшу было незачем, мы поднялись на второй этаж и очутились в длинном пустом коридоре. По обе его стороны шли закрытые двери. Я вопросительно посмотрел на Федю, он хотел что-то сказать, но как раз в эту секунду ближняя к нам дверь, на которой была табличка с надписью «Начальник», приоткрылась, и мы увидели Андрюшу. Он стоял к нам спиной перед столом начальника и, переминаясь с ноги на ногу, что-то говорил. До нас долетели слова:

— …У меня ж, товарищ майор, уздечки нет… И шпор тоже.

— Все ясно, — прошептал Федя. — Андрей катался на милицейской лошади, и его поймали.

Я закивал головой. Действительно, как это я сам не догадался, ведь у милиции есть лошади. Стреноженные, они часто пасутся на лугу у речки. И мы бегаем туда, чтобы покататься на самом красивом коне по кличке Маркиз. Только я об этом подумал, как дверь отворилась настежь и начальник очень вежливо пригласил нас войти в кабинет. Мы вошли.

— Значит, вы и есть те самые любители верховой езды, о которых сказал мне ваш товарищ? — спросил он.

Я сразу покраснел и потупился, а Федя вдруг метнул в сторону Андрюши сердитый взгляд и быстро заговорил:

— Что вы, товарищ начальник, я, например, вообще не люблю лошадей. Я даже при встрече с ними всегда шарахаюсь и перехожу на другую сторону.

— Почему же? — удивился начальник.

— Это у меня наследственное, — не моргнув глазом, ответил Федя. — Моя бабушка в детстве попала под лошадь. Она еще до сих пор прихрамывает.

Мы с Андрюшей чуть не фыркнули. Кому-кому, а уж нам хорошо известно, что Федина бабушка не