–Вы не представляете, как я испугался…– Доктор обильно потел, теперь его обуревали совсем другие эмоции.– Решил, что вы из гестапо, а больше всего на свете я боюсь боли… Это карма, господа,– обладаю пониженным болевым порогом. Но почему вы сразу не сказали, кто вы? Зачем мучили, чуть не довели до инфаркта…

–Прошу прощения, вы сами виноваты. Пустились в бега, пришлось вас отлавливать. Слишком много посторонних глаз и ушей вокруг, понимаете? Латыши ведь продолжают докладывать в полицию обо всем, что им кажется подозрительным?

–Да, вы правы, это традиция нашего народа.– Доктор неуверенно улыбался.– Возможно, я вел себя глупо, но, когда увидел ваши мундиры… Простите, сам виноват.

–Вы хорошо говорите по-русски.

–А также по-немецки. Не скажу, что обоими языками владею в совершенстве, но…

–Позднее об этом поговорим. За вашим домом не наблюдали?

–Нет, не заметил. Две недели назад руководитель лаборатории Мартин Абель объявил, что больше не нуждается в моих услугах, я получил при увольнении неплохую сумму в рейхсмарках… И уволили не только меня. Они сказали, что свободен, и я перебрался из комнаты на объекте «Тихая волна» всвой дом в Ульве, где последний год почти не появлялся. Сначала было не по себе, боялся, что убьют… Видимо, доктор Абель погряз в других делах. Потом была встреча с вашим человеком. Шевелилась мыслишка, что он подставной, из гестапо, хотя и ума не приложу, к чему такие сложности… Нет, я уверен, что за моим домом не наблюдали.

–Вы женаты? Есть семья, дети?

–Жена умерла восемь лет назад, она постоянно болела. Сын живет в литовской Клайпеде, он медик, еще молодой, в армию не взяли из-за плохого зрения. В последних письмах писал, что все нормально, но уже неделю не получаю от него корреспонденции, сильно волнуюсь.

–Уверен, что с вашим сыном все в порядке. Вы подтверждаете свое намерение сотрудничать с советской стороной?

–Да, конечно, как не подтвердить? Я уже дал свое согласие. Вы даже не представляете, какие мерзости учиняли здесь нацисты, а я был тому свидетелем и при этом не мог ничего поделать. Я просто обязан искупить свою вину.

Действительно, как может советский человек представить, какие мерзости учиняли фашисты?

–Тогда не будем терять время. Машину оставим здесь и уйдем в лес. В условном месте нас будут ждать наши товарищи.

–Да, конечно.– Доктор заерзал.– Постойте, можно вопрос, товарищ? Что происходит в мире, в Европе? Мы ничего не знаем, газеты не выходят, пользоваться радиоприемниками запрещено под страхом расстрела. Нам говорят, что войска союзных сил скоро остановят, а русских уже остановили, они не смогли взять Берлин и теперь отступают. И скоро войска Гитлера нанесут сокрушительный удар из Восточной Пруссии…

–Забудьте про эти небылицы, господин Гринбергс.– Дымов улыбнулся, и остальные злорадно заулыбались.– Война в Европе закончена. Войска Германии разгромлены. Берлинский гарнизон капитулирует со дня на день. А что касается Гитлера, то его уже нет в живых как минимум неделю. Последний регион, оказывающий сопротивление,– это ваша Курляндия. Местному населению просто не повезло, доктор.

–Как бы я хотел, чтобы это оказалось правдой.– Ученый волновался, учащенно дышал.

Остальные тоже волновались. Вот уже несколько часов об их товарищах ни слуху ни духу. Что на уме у сторонников буржуазного развития Латвии? «Временные попутчики»– тот же завтрашний враг. Анна Сауляйте представлялась порядочным человеком, но что ей мешает перекраситься? А если мужики взбунтуются?

Группа из четырех человек пересекла дорогу, двинулась через лес. На шоссе гудела тяжелая техника. Встретиться договорились примерно в этом квадрате. До опушки с видом на долговязую церковь – метров сто пятьдесят. Гринбергс тяжело дышал, просил прощения за свой неспортивный вид. Возраст, мерзкие болячки, о которых даже не хочется говорить.

Беспокойство вызывал вице-мэр Бергс, оставленный в лесу – связанный и без штанов. Рука не поднялась пристрелить, и это в корне неправильно. Вдруг уже очнулся, развязался? Прыти толстяку не занимать. Сколько времени ему понадобится, чтобы поднять тревогу? Устроят ли фашисты облаву, неизвестно, но как-то реагировать обязаны. Ряженые эсэсовцы в собственном тылу – это непорядок даже по нынешним меркам.

В лесу посторонних не было. Звуки извне глушила стена из хвойных деревьев. Только иногда они прорывались с порывами ветра. Сухой мох поскрипывал под ногами. Шли цепью, охватывая приличный участок леса. Нет, все в порядке! Бодро прокричала лесная птица, затряслись кусты малины. Сдавленный возглас: «Свои, не стреляйте!»– и первыми к своим соратникам устремились Балабанов с Пушкарем, а за ними все остальные! Сухо улыбалась Анна Сауляйте, стеснительно подмигивал здоровяк Густавс.

–Радуйтесь, что стрелять не стали, товарищ майор,– деловито сообщил Мишка.– Смотрим, черти из СС по лесу валят – издали ведь лиц не разберешь… Забирайте свою одежду, надоело уже с ней таскаться.

На доктора Гринбергса смотрели с любопытством, а тот растерянно улыбался, смущался.

Быстро переоделись, засунув вражеские шмотки в вещмешки – в любую минуту можно облачиться обратно.

–Как же хорошо в своих пахучих обносках,– радовался Садовский.

Дальнейшие планы пока не вырисовывались.

–Уходим в безопасное место,– объявил Дымов,– а там решаем, что делать дальше. Ваша миссия, Анна, на этом подойдет к концу.

Отряд шел по лесу со всеми предосторожностями. Двое ушли в дозор. Иногда прибегал быстроногий боец, описывал ситуацию и снова исчезал. Гринбергс старался не отставать, но возраст давал о себе знать. Его никто не подгонял, терпеливо ждали.

Снова была опушка с поваленными деревьями. Небо хмурилось, с севера подходили тучи. Йодистый запах ощущался все сильнее. Прямая дорога была заказана – слева гудело шоссе, по курсу расположился палаточный лагерь, вырисовывались силуэты бронированной техники.

–Послушайте, вы можете не прислушиваться к моему мнению,– волнуясь, заявил Гринбергс.– Но я не понимаю, зачем нам в Лиепаю. Координаты лаборатории я сообщу, она в двенадцати километрах к северу от города, вблизи населенного пункта Барклане. Можно обойти Лиепаю с востока, не приближаясь к морю. Пройдем мимо города скалистой местностью, а дальше район малонаселенный, в нем легко затеряться, основные дороги проходят стороной.

–Анна, мы можем рассчитывать на связь с вашими людьми в том районе?– спросил Влад.– Советское командование не останется в долгу.

Лицо женщины омрачила тень. Она сидела на корточках, прижавшись к дереву, задумчиво кусала губы. Идея получать благодарность от русских ее не прельщала. И не верили латыши в особую благодарность. Получат в плане признательности мягкий вагон до Колымы?

–Скажу откровенно, майор, мы не собираемся взваливать на себя ваши проблемы,– без обиняков заявила Анна.– Выполним свою часть миссии, поскольку уже подписались. Явку подполья в Лиепае мы вам передали – это на крайний случай. Подпольщикам и задайте свой вопрос. Но иллюзий не питайте… вы понимаете причину.