— Зачем деревяшка-то? — спросил Яков, коий казней таких не видывал, а лишь слышал о них. — И сало тоже?

— Сало, дабы злодеи долго не мучились. Шах им милость великую явил, избавив от мук смертных, за что они ему хвалу вознесли! А перекладина сия, напротив, чтобы нераскаявшийся злодей сразу Аллаху своему душу не отдал!

Бона как!..

Палач, крякнув, подхватил, поднял первого преступника, ухватив под мышки, да, вперевалочку поднеся к колу и примерившись как следует, насадил на самую его заостренную вершину, надавил, толкнул книзу да отступил на шаг. Приговоренный взвился, задергался, завизжал страшно и стал извиваться на колу, отчего пополз по нему все ниже и ниже. На землю, в пыль, потекла по сальному дереву, сливаясь в лужу, черная кровь.

Толпа закричала и заулюлюкала, довольная зрелищем.

Преступник малость еще подергался, съехав почти к самой земле, да замер, откинувшись головой в сторону, а из шеи его медленно вылез острый конец кола.

Яков быстро и истово перекрестился!

Тут уж второго приговоренного подтащили да посадили на кол.

А вот с третьим повозиться пришлось. Тот что-то страшно кричал, плевался и, извиваясь, пытался вырваться из рук палача. Да тот в деле своем поднаторевшим был — ухватил его поперек туловища, к колу подтащил да крикнул пацаненку, чтобы тот за ноги его держал. Уж вместе несчастного вскинули да на кол взгромоздили. Тот взвизгнул, осел до самой перекладины, в нее упершись, да замер, боясь шевельнуться, ибо всякое шевеление отзывалось в нутре его болью.

— Теперича ему так день али два висеть, покуда помрет, — сказал Никола. — Да каждый час перекладину ту станут на палец ниже прибивать. — Но видя, как побледнел Яков, сказал: — Ладно, чего уж там, пошли теперь дале, а то, я погляжу, тебе подурнело — счас вытошнит!

И подтолкнул Якова в спину.

Тот пошел, да только ноги у него были будто соломенные.

— Это что, — говорил меж тем Никола. — Я тут разного навидался! Бывалоча здесь с живых кожу режут лоскутами да в раны соль трут, а то сдирают разом, как шкуру с барана, и спускают ее на ноги, будто покрывало, Али еще варят людей живьем в чанах медных, иной раз по двое, по трое. Но того хуже, когда в кипящее масло живьем опускают, да не разом, а, на веревку подвесив, помаленьку — сперва пятку только, потом ногу, потом уж всего!

Одно слово — нехристи, чего с них возьмешь-то!

Покуда шли, он много чего из жизни персиянской порассказывал, да только Яков его почти не слушал, все про колья вспоминая!..

Как к базару, где золотом да самоцветами торгуют пришли, Никола советы давать начал, как и чего покупать.

— Ты им перво-наперво не верь, речам их зазывным, коли зазеваешься — враз обмерят да обманут, товар никудышный подсунув. Здесь без торга нельзя! Как они цену свою назовут, ты ее вчетверо сбрасывай, да слова своего крепко держись, кричи, рожи страшные корчь, шапку оземь кидай, да хоть ногами ее топчи! Да денег не показывай! Коли не уступают — делай вид, что осерчал, да уходи, а после возвращайся, сызнова торг начиная! Ежели верно торговаться будешь, втрое собьешь!

Кивает Яков.

— Мы теперича прямо к еврею Юсуфу пойдем, лавка у него неказистая да бедная, но ты на то не гляди, у него все, чего тебе нужно, имеется!..

Пришли.

Лавка и впрямь бедная, другие, что подле нее были, красками расписаны да парчой золоченой увешаны, а здесь — одни стены голые.

Навстречу хозяин вышел по прозвищу Юсуф, сам босоногий да одетый в рванину, сквозь которую, через дыры, тело светится, навроде как у дервишей.

Поклонился низко.

— Ай, кто это к несчастному еврею пришел, видно, услышал бог его молитвы!..

— Как торговля идет, Юсуф? — спросил по-русски Никола.

— Худо, совсем худо — никто у старого еврея ничего не берет, все бедного еврея норовят обмануть да напугать! Ай-ай!.. — запричитал, заголосил Юсуф, за пейсы себя деря, хоть сам в то время зорко за покупателями глядел. — Где на все денег взять — шаху заплати, визирям его дай, бекам поднеси!.. Всяк беззащитного еврея обидеть может, всяк над ним стоит и хоть бы кто спросил, как живется тебе, Юсуф, как ты сегодня спал, что кушал?.. Так я отвечу, что сегодня я не кушал и вчера тоже маковой росинки во рту не держал, а как спал — лучше вам о том не спрашивать, а мне не отвечать, потому что какой сон у еврея, который пять дней ничего не ел!..

— Да ладно тебе прибедняться — я, чай, не визирь! — хмыкнул Никола. — Я вот тут покупателя тебе привел.

Юсуф в лавку нырнул да, по сторонам оглядываясь, покупателей за собой потащил.

В лавке темно, душно да тесно. В углу какие-то серебряные блюда с кувшинами кучей свалены.

— Слава всевышнему, что он вас ко мне привел! — воздел Юсуф руки к небу. — Может, сегодня я смогу купить себе кукурузную лепешку да ею поужинать и завтра позавтракать и пообедать! Только скажите, что вам нужно, и Юсуф вам то хоть из-под земли, хоть из-под воды добудет!

Никола ободряюще толкнул Якова в бок, а сам встал в сторонке, бороду свою расчесывая.

— Нужны мне камни драгоценные, — сказал Яков. — Да не простые, а самые — цветом и величиной — необыкновенные.

Купец глаза округлил, руками всплеснув.

— Ай-ай!.. Видно, и сегодня мне не кушать, видно, придется совсем с голоду помереть!.. Где несчастному еврею каменья взять, кои велено под страхом смерти в шахскую казну нести и лишь после, коли там их не купят, — торговать ими! Чем прогневил я господа нашего, что не дает он бедному еврею хоть немножечко счастья!

— Не юли, Юсуф! — нахмурившись, погрозил пальцем Никола. — Мы вот теперь же уйдем, раз у тебя ничего нет, да боле уж не вернемся!

— Да как же так?! — вскричал Юсуф. — Пусть у старого еврея ничего нет за его бедной душой, но разве он не может спросить, чего вам надо? Зачем же сразу грозить и топать ногами? Может быть, если поискать, он чего-нибудь найдет? Может быть, не то, что вам теперь надо, но станет нужно потом, и вы скажете ему за то спасибо...

— Коли у тебя есть чего — так покажь! — прервал его Никола. — Не то мы сейчас отсюда в лавку турка Исмаила пойдем.

— К Исмаилу?! — встрепенулся, аж подскочил, Юсуф. — Да пусть у меня выпаду г последние волосы, пусть отнимется мой возносящий хвалу господу нашему язык, пусть я не сойду с этого места, коли Исмаил не обманет вас, содрав две шкуры, кои вам же втридорога продаст! Разве он знает о камнях, как старый еврей Юсуф, разве он понимает о жизни?!

И пусть меня на кол посадят, пусть в смоле живьем сварят, раз я такой глупый еврей, что хочу хорошим людям в их беде помочь, о голове своей не заботясь!..

Есть у меня случайно камень, как раз такой, какой вам нужен! Должен я был его шаху снести, дабы стал он самым лучшим украшением его сокровищницы, да теперь, видно, вам отдам! И пусть после того кто-нибудь скажет, что еврей Юсуф ради гостя последнего с себя не снимет!..