до этой… как его…

- Волынино. Остановка в Волынино. Небольшой городок. Уездный, если так можно выразиться. А дальше уже машину должны прислать. Хотя… я не рассчитывал, что гостей будет столько, - Анатолий щурится и щерится.

- Ну, мы можем вас и не обременять…

- Лучше уж меня, чем Ниночку… тем более она отсутствует. Как-то не совсем прилично селиться в доме в отсутствие законной хозяйки. Пусть и с её разрешения…

- Ничего, - отмахнулся Тихоня, принимая из рук официанта чашку с кофе. – Машины я найду… кстати, а от этого Волынина далеко до Змеевки?

- Не сказать, чтобы очень, но порой дорогу размывает. Однако сейчас погода большею частью стояла сухая. Так что проблем быть не должно… а вот и дамы. Вот и о чем я вам говорил. Как можно, чтобы женщина носила брюки? Это противно самой её природе. Своей жене я никогда не разрешу опуститься до подобной непотребности…

И сказано было зло.

Тихоня молча поднял чашку и прищурился. Все-таки надо будет сказать, чтобы не высовывался. И не вздумал лезть к Анатолию.

А вот приглядеться к нему… он не так уж и прост, как показалось вначале.

И ему нравится выводить людей из равновесия.

- Доброго утра, - Зима подавила зевок и, оглядевшись, добавила. – Миленько.

- Доброго, - Анатолий встал, чтобы придержать стул. Его матушка вновь была в черном. Костюм из дорогого бархата. Белая блуза. И уже знакомая брошь.

Со змеей.

- Интересное украшение, - сказал Бекшеев.

- Подарок мужа, - пальцы коснулись камеи и чуть дрогнули. – Сделали по личному заказу…

- Наверное, вы очень дорожите памятью о нем, - Зима обернулась.

- Я, пожалуй, пересяду, - поднялся Тихоня. – Здешнее общество слишком изысканно. Боюсь, что опозорюся ненароком.

И кулак поскреб.

- Звиняйте, дамы…

- Шут, - Мария Федоровна позволила себе неодобрение.

- Характер такой, - отозвалась Зима. – Но ему простительно.

- Почему?

- Что «почему»?

- Почему простительно. Что именно может извинить подобное поведение на грани откровенного хамства? – голос Марии Федоровны стал чуть более холоден. А Бекшеев подумал, что он несколько утомился уже. Отвык, видать, толковать настроение собеседника по оттенкам его голоса.

- Ну… может, то, что он мне жизнь спас? – Зима поерзала, устраиваясь на стуле. – И не единожды. И не только мне. А еще воевал…

- Когда это было? – Мария Федоровна раскрыла меню. – Сколько лет прошло.

- Полагаете, что у подвигов срок годности имеется?

- У всего, дорогая, имеется срок годности… и ничто, поверьте, ничто не может оправдать отсутствие приличных манер.

- Матушка порой чересчур строга, - вмешался Анатолий. – И привыкла к определенному обществу… ваш… телохранитель… явно выходит из низов. И не его вина, что его не воспитали должным образом.

Хорошо, что Тихоня не слышал.

Во всяком случае, Бекшеев очень надеялся, что не слышал.

- Раньше было проще, - Мария Федоровна чуть поморщилась. – Был вагон для приличной публики. И для всех остальных. А теперь… и с холопами пускают, и с животными…

- Животное осталось в купе, - холодно ответила Зима.

- Все одно… надеюсь, вы не потянете его в дом.

- Потяну, конечно, - Зима в меню глянула и сказала. – А пусть все несут. Есть хочу жутко. На самом деле Девочка не совсем животное. Она и сильнее обычной собаки, и куда разумнее. Поверьте, она никого не побеспокоит.

- Её вид… отвратителен.

К счастью, подали завтрак, избавив от необходимости поддерживать дальнейшую беседу. Хотя бы на некоторое время. Мария Федоровна заказала яйцо-пашот с топленым сливочным маслом, свежим хлебом и еще чем-то. Ела она неспешно, отрезая малюсенькие кусочки. И эта её манерность казалась излишней.

Маской.

Все носят маски, но некоторые люди к ним прирастают. Анатолий, кажется, не слишком обращал внимание на то, что в тарелке лежит. Зато при этом успел заглянуть в другие.

- Впервые вижу, чтобы женщина столько ела, - заметил он словно бы невзначай.

- У меня аппетит хороший, - отозвалась Зима, накалывая на вилку тонкий кусок ветчины. – Еще бы кто объяснил, почему тут мясо режут так, будто в стране его снова дефицит.

- В мое время считалось, что хороший аппетит должен быть у мужчины. Женщинам же пристало проявлять сдержанность.

- Голодать.

- Отчего же. Голод – это перебор. Но и объедаться… помнится, у меня была подруга. Она вышла замуж и совершенно себя распустила. Сделалась неприятно толста. И от нее ушел муж.

- Какой кошмар, - Зима сунула кусок ветчины в рот. – И дальше что?

- Ничего. Она до сих пор одна.

- Как и вы.

- Мой муж не ушел, а умер.

- Это, конечно, его оправдывает… кстати, а почему змея-то? На брошке.

На лице Марии Федоровны проступили белые пятна. Впрочем, она быстро взяла себя в руки.

- Змеи, дорогая, символ – мудрости, исконно свойственной женскому полу. Они гибки…

- И ядовиты, - перебила Зима. – Особенно некоторые. Честно говоря… вы уж извините… я тоже из холопов, если так-то, вот воспитания и не получила. Но как вы эту брошку носите? После всего?

- Чего?

- Ладно, невеста вашего сына… предыдущая, - Зима уточнила это на всякий случай. – Её, если так-то, может, и не жаль. Померла, как говорится, так померла…

Лицо Марии Федоровны застыло.

- Но ведь и дочь ваша родная… она тоже от укуса гадюки преставилась?

- Это был несчастный случай!

- С гадюкой?

И по тому, как поджались губы Анатолия, как побледнело лицо его, Бекшеев понял, что они правы.

- Я… горюю о ней.

А вот горя Бекшеев не уловил.

Ярость.

И ненависть. Глухую. Старую, если не застарелую. Она полыхнула. И погасла.

- Брошь – это брошь. Просто… память… Ангелина же…

Анатолий коснулся руки матушки.

- Может…

- Нет, дорогой. Мы все тут понимаем, для чего эти гости, - голос прозвучал сухо. – И да… пожалуй, я соглашусь с князем. Сейчас эта смерть выглядит донельзя подозрительной. И я сожалею, что… не настояла на проведении расследования.

Она отложила нож и вилку.

- Будь добр, попроси заварить мне чаю. Моего.

- Матушка…

- Иди, дорогой. Уверена, пытать меня не станут.

Глава 7 Капли яда

Глава 7 Капли яда

«Лишь змеям ведомо тайное. Всю-то жизнь свою обретаются они близ земли, и слышат,