— Знаете, один мой знакомый работает в прокуратуре. Он позвонил и сказал мне, что на руле Светланиной машины обнаружили отпечатки пальцев… вашей дочери, Дины Плетневой! И следов — много. Судя по всему, она не так давно держалась за руль.

— Этого не может быть! Ира, не слушай ее. Она все это придумала! Уже не знает, что говорить, как свалить всю вину на нас. Это ей любовник позвонил, вернее, один из любовников!

— Паша, остановись! — Ирина побледнела.

— Ей любовник позвонил, а она сочинила эту историю с отпечатками пальцев… — не унимался Павел Николаевич.

— А разве Дина не умеет водить машину? — усмехнулась Валентина. — Кажется, у нее и права есть. Да и вообще, они иногда меняются местами.

— Ира, вставай. Еще немного, и я за себя не отвечаю! Утром я позвоню Грушину и все узнаю.

Плетнев с шумом встал и, опрокинув стул, со страшным грохотом упавший на пол, вышел из кухни, чуть не придавив дверью жену.

Они ушли, Валентина налила и себе чаю, взяла очередную сигарету. Вот это поворот! Очень интересно…

Грушин заглянул к Марку в кабинет:

— Можно?

— Миша? Заходи.

Грушин улыбался так, что Марку даже стало неприятно. Грушин думает, что в стенах прокуратуры позволено открыто проявлять дружеские — а скорее всего, приятельские — чувства?

— Послушай, я только что узнал, что дело передали тебе, это правда? — Грушин достал сигарету и закурил. — Надо же, везуха какая! Факты, что называется, из первых рук! Думаю, дело в отношении моей подзащитной скоро можно будет закрывать. В сущности, никаких доказательств ее причастности к убийству Сажина нет.

— Успокойся и послушай меня внимательно. Пока ты беседовал со своей подзащитной и выстраивал линию защиты, — Марк с трудом скрыл усмешку, — многое произошло, Миша, и, к сожалению, я должен тебя огорчить.

— Что именно произошло?

— А то, что я работаю, ищу факты, нахожу людей, имеющих отношение к подозреваемым, пытаюсь понять мотивы их поступков.

— Марк! Не испытывай мое терпение!

— На руле «Фольксвагена» обнаружены свежие отпечатки пальцев Дины Плетневой.

— Ну и что? Господи ты боже мой, испугал! — Его бросило в пот. — Она могла покататься на машине своей подруги, делов-то!

— Скажи-ка, Миша, что ты вообще знаешь о Плетневой, кроме того, что она была на пляже, где вместе с Рысиной обнаружила труп Сажина?

— Ты прав. Ничего. А что я должен знать?

— А то, к примеру, что у нее был жених, Вадим Круглов. Они расстались как раз в ночь убийства. Она обвинила его в том, что он не создан для семьи, сказала, что он — человек несерьезный, легкомысленный, на него нельзя ни в чем положиться. Вспомнила, как она недавно болела, гриппом, кажется, и он не приходил, не ухаживал за ней. И выговаривала она ему это, надо сказать, не где-нибудь, а на его же даче! Они условились, что проведут эту ночь на даче, но у Вадима сломалась машина, он позвонил ей, сказал, что поездка отменяется. А девушка, вероятно, настроенная на серьезный разговор со своим женихом, решила все-таки поехать с ним.

— Неужели на «Фольксвагене»? — упавшим голосом спросил Грушин.

— Именно! Вадим спокойно объяснил, что Светлана позволяла Дине пользоваться машиной, тем более что она всегда стоит у Светиного подъезда. В гараже они держат дорогую машину Валентины. Зная родителей Дины, особенно ее отца, Плетнева и Круглов понимали, что встречаться им придется тайно, поэтому довольно часто свидания происходили на даче Вадима. Короче, в ночь убийства Дина Плетнева ездила на «Фольксвагене» своей подруги к нему.

— Ну и что произошло на даче? Думаешь, они и сбили Сажина?

— Никого они не сбивали. Я понял, что сначала они переспали (никогда я не пойму этих женщин!), а потом Дина и высказала все, что думает о нем. Они поссорились довольно серьезно. Она разозлила Вадима, села в машину и уехала…

— Получается, что она, расстроенная, села за руль и помчалась ночью домой? Да, а где дача Круглова?

— Точно не знаю, где-то на Волге. Надо бы посмотреть по карте — проходит ли дорога от его дачи до города через Пристанное? Хотя она могла сбить Сажина где угодно, а потом привезти и бросить его тело в камыши.

— А потом как ни в чем не бывало на следующее утро подружки приезжают как раз в то место, где лежит труп Сажина, и спокойно готовят уху? Марк, ты сам-то в это веришь?

— Не верю. Но почему же тогда она скрыла, что была в машине ночью?

— А ты бы признался, если бы запахло трупом?

— Не знаю. Но, как говорит моя жена, история более чем странная.

У Грушина зазвонил телефон.

— Извини, Марк. Да, Грушин слушает. Кто? Рысина? Да-да, понимаю. Вы — мама Светланы Рысиной, проходящей по делу об убийстве Сажина. Да, да… Но вы же знаете, наверное, что я уже защищаю Дину Плетневу? Ну да, дело одно. Хорошо, я подумаю. Перезвоните мне ближе к вечеру. Всего хорошего. — Он отключил телефон. — Марк, ты понял? Это была Валентина Рысина. Она хочет, чтобы я защищал ее дочь.

— Сам же говорил, что адвоката ноги кормят. Вот и кормись. Не отказывайся.

— Ты серьезно?

— Я не удивлюсь, если в конечном итоге окажется, что на дачу к Круглову подруги ездили вместе, и Сажина они сбили тоже вдвоем, и вообще — были с ним знакомы прежде. Но я могу ошибаться.

— Марк, ты всерьез считаешь, что я потяну сразу двоих подзащитных?

Но Марк уже не реагировал на его слова. Он углубился в чтение каких-то бумаг. Грушин вышел из кабинета подавленный, в дурном настроении. Вспомнил о Варе, позвонил. Устроился с сигаретой на лестнице, возле окна, за которым шумел дождь, и долго слушал длинные гудки, пока она не отозвалась.

— Это я, Грушин. Ты еще помнишь меня, Варвара?

Роза Дмитриевна допила коньяк, вымыла рюмку и вытерла ее полотенцем. Потом, пошатываясь, двинулась к двери, оттуда — в комнату. Повсюду были толстые ковры, скрадывающие звуки шагов. Огромная квартира, устланная коврами. Прежде здесь жил Саша, ходил по этим коврам, иногда лежал перед телевизором, такой красивый, живой, теплый, и Роза могла, вытянувшись рядом, обнять его, погладить. Почему она думает сейчас о коврах? Уж не потому ли, что она и Сашу воспринимала иногда как украшение своей жизни и квартиры? Какая глупость! Она просто пьяна, вот и все. Скоро должна приехать Зина, и они вместе решат, где похоронят Сашу. Зина — практичная, толковая. Она сама во всем разберется, все устроит, организует. И денег не попросит. Сочтет за благо потратиться в последний раз на своего, теперь уже мертвого, любовника.

Звонок застал ее, когда она входила в спальню. Королевская спальня, но холодная, как морг.