— Норм, — усмехнулся тот и кивнул в сторону университета: — Идём, скоро перемена закончится.

И, ёжась в рубашке с коротким рукавом на весеннем ветру, потопал обратно. Оля же будто преобразилась, надвинулась на Лену и прорычала:

— Если ещё хоть раз посмотришь на моего парня, я тебе ноги выдеру и буду смотреть, как ползёшь на руках! Ясно?

— Вполне, — с невинным видом кивнула Лена.

Оля побежала за Денисом, а Женька расхохоталась:

— Муж и жена — одна сатана.

— Так они же не женаты, — заметила Лена.

— Это временно, — отмахнулась та и тут же предупредила: — Лен, не вздумай снова к нему клеиться, ты мне как соседка нужна! Не хочу больше одна жить.

— Да сдался мне этот молокосос, — беспечно отозвалась подруга и мечтательно протянула: — Ой, девочки! Я в больнице с таким доктором познакомилась. Высокий, красивый, а руки какие…

Мы с Женей переглянулись и в один голос спросили:

— Он женат?

— Сразу вы о недостатках, — насупилась Лена.

— Лампова! — Услышав голос вездесущей Ирочки, я вздрогнула и обернулась. Девушка подбежала к нам и вцепилась в мою руку. — Скорее! Там твоего Джинова убивают!

Навязчивый гул раздражал и вытягивал из сна. Опять ультрафиолетовый увлажнитель сломался? Или это уборщица не заметила, что я у себя? Щас я её…

Гул нарастал, я понял, что это разговоры, и уже мог распознать отдельные слова и даже фразы.

— Вот же хулиганы малолетние! — завывал странный дребезжащий голос. — Убили мальчика!

— Живой он, — настаивал сварливый бас. — Вот грудь шевелится. Дышит!

— Ветер это, — возразила старушка. — Помер болезный!

— Джинов…

Этот голос я сразу выделил в гуле и слушал только его. Он прозвучал громче:

— Костя, что с тобой? — Я ощутил осторожное прикосновение к груди, затем к руке и шее. Лампова крикнула: — Да что вы смотрите?! Вызовите же скорую!

— Уже вызвали, девочка, — ответила ей старушка. — Не трогай его. Если не помер, то точно не жилец. Вон, видишь кровь?

От слова «кровь» меня снова замутило, но ощущал я себя вполне живым. Только ныл затылок, и, кажется, при падении я ушиб бедро. Но всё равно лежал без движения. Пусть Лампова поволнуется, я же для неё старался — деньги добывал. Заслужил немного внимания.

— Костя, Костенька, — причитала Валерия, подкладывая мне под голову нечто похожее на завёрнутый в мягкую ткань булыжник. Лежать стало ещё неудобнее, но я терпел. — Ты держись, не умирай… Кто видел, что произошло?

— Я спугнула хулиганьё! — гордо заявила бабка. — Как увидела, что камнем мальчика по затылку ударили, шугнула. Совсем распустилась молодёжь! Вот в моё время…

— Камнем? — Голос Ламповой осип, на лицо что-то капнуло. — Костя, не смей умирать! Слышишь? Скорая вот-вот приедет.

И снова капнуло, прямиком в ноздрю. Я не выдержал и чихнул. Воцарилась тишина. Понимая, что теперь изображать умирающего как минимум глупо, я открыл глаза. Лампова выглядела ужасно. Волосы растрёпаны, лицо зарёванное, нос красный. Но когда она счастливо рассмеялась, что-то кольнуло в груди, а по телу разлилось тепло.

— Живой. — Голос её тоже был до раздражения приятен. — Я так волновалась…

Пискнул в кармане телефон, и я совсем разозлился. Кому это приспичило звонить в такую минуту? Пробурчал недовольно:

— Холодно.

— Конечно холодно, — тут же вмешалась активная старушка. — Это смерть тебя, голубчик, коснулась!

— Он на земле лежит! — возмутилась Лампова. — И совершенно живой. — Она положила руки мне на плечи. — Не двигайся, вдруг у тебя сотрясение или смещение позвонков. Вон машина скорой, сейчас тебе помогут.

— Пропустите! — раздался новый требовательный голос.

Надо мной склонились люди в белых халатах. Один держал сигарету, и я возмутился:

— Как вы себя ведёте с пациентом? Ты — выплюнь сигарету! Ты… когда руки в последний раз мыл?!

— И чего вызывали? — меланхолично уточнил тот, что с сигаретой, которую он и не собирался выплёвывать. — Парень выглядит неплохо.

— У него травма! — вмешалась Лампова. — Видите кровь? — При звучании этого слова меня снова замутило, и я застонал. Валерия воскликнула: — Ему же плохо. Пожалуйста, помогите!

— Ну хорошо, — смягчился меланхоличный. — Ребят, поднимите его. Кровь? Несколько капель. Травма? Вы про это?

Он сжал мою голову, я вскрикнул от боли.

— Да что же вы за врачи такие! — взвилась Валерия. — Раненого калечите.

— Спокойно, красавица, — засмеялся доктор. — Шишка у парня и царапина. Приложи лёд или окорочок замороженный, скоро пройдёт.

— А сотрясение? — не сдавалась Валерия. — Он сознание потерял, а вам всё равно?

— Сознание? — ухмыльнулся доктор и поманил её: — Смотри.

Вытянул руку и сунул мне под нос свои окровавленные пальцы. В глазах тут же потемнело, и я покачнулся.

— Что и требовалось доказать. Этот пижон крови до одури боится. Всё с ним в порядке, девочка, поверь моему опыту. Всё, нам пора к настоящим больным.

Меня отпустили, и я едва снова не упал, если бы не опёрся на Лампову. Сознание немного прояснилось, и я, подняв голову, с изумлением посмотрел на удалявшихся врачей. И это всё лечение?! Вот что значит бесплатная медицина. Дома меня бы…

— Ох.

— Тебе плохо? — встревожилась Валерия. — Вон там уличное кафе, пойдём, присядешь. Ну же, шажок, другой… Мне тебя не дотащить!

Я позволил отвести себя и усадить на один из пластиковых стульев. Народ, посмеиваясь и поглядывая в нашу сторону, уже расходился, а я не мог смириться с тем, как со мной поступили. Да я этого доктора… Вот вернусь домой, отслежу вызов, и им не поздоровится!

Вокруг суетилась Лампова. Стирала салфетками с куртки грязь и ворчала:

— Вот что ты за щенок неугомонный? Стоило оставить ненадолго, снова в историю влип! Хорошо, что жив остался. Откуда эти вещи? Ты кого-то ограбил?

— Купил, — процедил я, до глубины души оскорблённый её предположением. — Я бриллианты продал, от которых ты отказалась. Теперь выполню любое твоё желание… Начнём с магазинов, надо из курицы лебедя сделать!

— Курица полезнее, — огрызнулась Лампова и, с улыбкой поблагодарив какую-то женщину, взяла у неё пакет и приложила мне к затылку. Пояснила: — Замороженный окорочок, как доктор прописал.

Я охнул, ощутив боль, но она медленно таяла в охватившем голову холоде. Лампова обхватила себя руками и поёжилась. Я спросил:

— Ты чего раздетая? — От мысли, что она, забыв про одежду, бросилась ко мне на помощь, уголки губ дрогнули и поползли вверх. Не такая она и непробиваемая, как хочет показать. Заметил чуть мягче: — Видишь ювелирный дом? Иди и скажи, что от Джинова. Пусть вернут то, что я попросил выбросить.