— Ну знал, и что с того?

— А вдруг он был прав?

— Капец он тебе мозг засрал… Сколько раз он об этом рассказывал? Раз сто, наверное?

— Он не рассказывал… Я нашла его дневник. Там все подробно описывалось. Я бы даже сказала, что слишком подробно.

— И что с того? У него просто богатая фантазия.

— А вдруг…

— Не «вдруг», Лен. Он не смог меня убедить в этом и у тебя не выйдет. Так что давай закроем тему. Я чего звонил то. Давай к тете Вере зайдём. Может чего нового нам расскажет.

— Поздно уже. Она наверняка спит.

— Не спит. Она на кухне сейчас.

— Ты что, следишь за ней?

— Боже, Лен, ты уже как Анька. Той тоже вечно кажется, что я за всеми слежу, особенно за ней. Не слежу я за тетей верой. Тебе Макс никогда не рассказывал как мы с ним подружились?

— Нет, вроде.

— Ну так вот. Он когда переехал сюда нам было лет десять, наверное. А у нас дом буквой «п» стоит.

— И что с того?

— Да не перебивай, сейчас всё поймёшь. Так, на чем я остановился?

— На букве «п».

— Точно! В общем у нас окна во двор выходят и находятся прям друг на против друга, только у меня этажом ниже. Так мы, видя друг друга из окон, строили рожи, показывали разные пальцы на руках, иногда обзывались. На этой почве у нас разгорелся конфликт. Потом мы во дворе подрались, я Максу майку порвал, он мне фингал поставил. В общем знатно повеселились и открыто ненавидели друг друга. А потом до меня как-то Витька Мальцев докопался. А он здоровенный, если со мной сравнивать, в общем, сыскатно драться было. А тут Макс как раз проходил. Заметил это все, вступился за меня, ну и вдвоем мы Витька запинали. Не без потерь, конечно, он нас здорово разукрасил, но все же. Витя, кстати, до сих пор этот момент с улыбкой вспоминает. Это я все к чему? Я знаю, что Тетя Вера не спит. Мы идём?

— Неудобно как-то…

— Понятно. Через пару минут у подъезда буду, дверь мне открой. Неудобно ей…

Услышав в трубке тишину мне ничего не оставалось как встать с дивана и отправиться на первый этаж. Вот уж точно человек-действие. Сам решил, сам позвонил, сам предложил, сам пошел. Мог даже не спрашивать. А сразу от подъезда позвонить. Итог все равно был бы такой же.

Аккуратно прошмыгнув мимо спальни родителей, наверняка ведь будут вопросы задавать, я отправилась к двери. Лёгкий щелчок замка и за спиной раздался папин голос:

— И куда это мы собрались на ночь глядя? А, дочь?

Ну вот… Тихо не вышло.

— Пап, я к тете Вере. Сашка предложил зайти. Ну и…

— Ты время видела? Тебе не кажется, что поздно как-то для тети Веры?

— Пап, ну, пожалуйста. Я не на долго. Вдруг что про Максима известно стало.

— Ты все со своим Максимом возишься? Если найдется, то он к тебе первой прибежит. Иди в свою комнату. Не стоит надоедать людям по ночам.

— Ну, пап. Мне даже из дома выходить не нужно. Просто этажом выше.

— Завтра сходишь. Я все сказал.

— Коль, — раздался голос мамы из соседней комнаты. — Можно тебя… На минуточку.

Папа тяжело вздохнул и оправился в спальню. Дверь закрылась, а меньше чем через минуту он вышел мрачнее тучи, что-то бурча себе под нос.

— У тебя полчаса. В двенадцать должна быть дома.

Открыв дверь подъезда, я увидела измождённое пятиминутным ожиданием лицо Саши. Видимо, его бесконечная активность совсем не признает такое понятие как бездействие. Он было хотел открыть рот и что-то сказать, но потом махнул рукой и молча отправился наверх.

Дверь вместо тети Веры нам открыл другой, совсем не знакомый человек. Точнее человек знакомый, но от приветливости, жизнерадостности и говорливости не осталось и следа. Перед нами стояла замученная бессонными ночами женщина в глазах которой не было ничего кроме боли и отчаяния. Я думала, что мне тяжело без Максима, но даже не задумывалась о том как себя чувствует его мама. Когда твой единственный сын непонятно где, то смысл твоей жизни практически теряется. Есть только одно желание — найти его. Остальное уже не важно.

— Лена, Саша, проходите на кухню, я сейчас.

Зайдя на кухню я увидела просто истинный хаос. Творческий беспорядок в комнате Максима и рядом не стоял с тем что я видела, но не мне сейчас осуждать хозяйку. Ей сейчас явно не до того. Судя по тому как мы практически одновременно с Сашкой бросились в разные стороны наши мысли однозначно совпали. Сашка начал убирать на столе, стягивая всю посуду в раковину, а я начала отмывать то что мне приносили. Минут через пять, когда вернулась мама Максима, я уже заканчивала с посудой, Сашка дометал найденным веником пол, а на столе светом от голубых диодов переливалась кипящая вода в чайнике. Тетя Вера не села, а именно рухнула на стул приставленный к столу и начала рыдать. Если мое состояние и до этого было не очень, то от увиденного поплыл даже Сашка, и это при его то умении во всем видеть позитив. Видимо, это был совсем безнадёжный случай. И как бы он не старался держаться, но у него мало что выходило. Он прятал свои глаза, стараясь не показывать слабость, но выходило плохо, атмосфера была просто угнетающая.

— Мы найдем его, тёть Вер, — выдавил из себя Сашка, глядя куда-то в окно. — Обязательно найдем. Он же не мог испариться в никуда.

Женщина замолчала, вытерла слезы и, немного успокоившись, тихим, безжизненным голосом сказала то, от чего по телу пробежался пронизывающий насквозь холодок:

— А вот в этом я уже не уверена…

Услышав это Сашка повернулся к нам и с любопытными глазами врождённого скептика начал сканировать нас обоих.

— Люди не испаряются и не исчезают никуда сами по себе. Они уходят, их похищают, в конце концов они умирают, — последних двух слов хватило, чтобы пожелать заткнуть его, если не на всегда, то очень надолго и судя по взгляду его мамы желание у нас было общее. — Но не исчезают. Такое не возможно!

— Он жив, и по-другому быть не может! — выкрикнула