делать каждый месяц пятнадцать тысяч тонн металлоконструкций. На период освоения мне дали план — пять тысяч, делаем мы едва полторы тысячи. А где взять рабочих? Белгород — небольшой город, строительного производства здесь сроду никогда не было, готовых специалистов взять неоткуда. Да и завод построили за городом, на отшибе, из города добраться трудно. Мне разрешили в Москве пригласить на завод десяток бригадиров с других заводов, с Урала, из Сибири, квартиры вне очереди, вот они и делают конструкции, но этого же мало, нужно сто раз по десять.

Вечером они сидели за столом у Тужиловых за бутылкой вина. Жена Игоря, худощавая и миловидная Ольга Николаевна, расставила на столе наскоро приготовленные закуски.

— Игорь, ты хотя бы предупредил, что к нам гость приезжает, да еще из Казахстана. Вы меня извините, Сергей Валерьевич.

— Не волнуйтесь, Ольга Николаевна, всё хорошо. В общем, так, Игорь. Становление нового завода — процесс длительный и сложный. Я через это уже проходил. У нас, на наших заводах… да, впрочем, на всех заводах специалистов нужно готовить, учить на месте. Рассчитывать на технические училища нельзя, там растят бездельников и неумеек, и тебе нужно пробить в министерстве открытие учебного комбината при заводе, человек на сто. Готовить нужно сварщиков, сборщиков и даже конструкторов. Два-три часа занятий в классах, четыре-пять часов работы в учебной бригаде, и через четыре-пять месяцев человек уже сможет худо-бедно работать самостоятельно. Или окажется, что он непригоден для нашей работы, ты же знаешь, что труд на наших заводах напряженный, не все выдерживают. Года за три можно выйти на выполнение плана, и эту работу — учебный комбинат, учебные бригады, подбор кадров — должен возглавить главный инженер. Ты всё это, весь план действий с расчетами должен представить в министерство. Они там думают, что раз построили классный завод, то рабочие сами прибегут. А у тебя что — совсем нет главного инженера?

— Да как тебе сказать… — замялся Игорь. — С прежним главным я расстался сразу, он метил на должность директора и вообще был случайным человеком. А теперь мне прислали из Москвы хмыря. Из Златоуста. Представляешь себе, там заводишко маленький, специализированный, никакого опыта большого завода у него нет, а гонора и нахрапа у этого хмыря — выше крыши.

— Не Хорьков ли это?

— Точно, Хорьков, — изумился Игорь. — А ты что, знаешь этого типа?

Сергею довелось познакомиться с Хорьковым. Собственно, не с ним самим, а с его делами. Несколько лет тому назад он ездил в Златоуст на ознакомление с заводом, считавшимся передовым в отрасли, и был поражен тем, что увидел. Завод выпускал серийную продукцию — стальные оконные переплеты, и производство было доведено до совершенства. Рабочие действовали как автоматы, ни одного лишнего движения.

«Как на заводах Форда, — подумал тогда Сергей. — Фабрика выжимания пота». Сергей тогда многому научился на небольшом заводе, многое зарисовал в свой блокнот. За шесть часов хождения по заводу он страшно устал. А рабочие — мужчины и женщины — продолжали однообразные механические движения. «Как они выдерживают такой труд? — подумал тогда Сергей. — На такое способен только уральский люд, со строгановских и демидовских времен приученный российскими купцами и немецкими управляющими к тяжкому труду». За всей организацией на заводе стояло имя главного инженера Хорькова. Менялись директора, а главный инженер — Барин, как называли его рабочие, — оставался несменяемым. Он умел добиваться своего. Тогда Сергею не пришлось познакомиться лично с Хорьковым, очень занят был главный инженер.

И в это время раздался звонок в дверь

— Игорь, встречай, Николай Петрович к нам в гости, — поспешила из прихожей Ольга Николаевна.

И следом за ней входил вальяжный, широко улыбающийся Хорьков.

Сергей инстинктивно отодвинулся в тень, односложно ответив на приветствие. «Нет, не случаен этот нежданный визит», — подумал он. Целый день директор водил по заводу незнакомого человека, вот Хорьков и явился, чтобы разобраться и пресечь. Сергею бросилось в глаза, что Хорьков вел себя за столом как хозяин. Барин — вспомнилось Сергею — не случайным было это прозвище. Словно не замечая Сергея, Хорьков говорил на производственные темы, о том, как «мы с вами, Игорь Алексеевич, недоглядели и недоделали, и нужно исправить». А Тужилов словно потух, отмалчивался и кивал головой, точно над ним нависла эта тяжелая глыба.

«Да, Игорь Алексеевич, недооцениваешь ты Хорькова, — подумал тогда Сергей. — Нет, Игорь, не буду я соваться на твой завод. Сожрет тебя живьем Хорьков, и меня тоже, если сунусь».

Так вскоре и случилось. Тужилова освободили по состоянию здоровья и отправили в почетную ссылку — директором строящегося Кировского завода. Там, кстати, через несколько лет еще раз пересеклись пути Сергея и Игоря Тужилова. К тому времени Игорь уже перенес тяжелый инфаркт и лишь благословил Сергея на инженерство.

* * *

Сложно и болезненно складывалась судьба Белгородского завода. Хорьков недолго проработал директором, не хватило ему опыта и знаний для большого производства, и на смену Хорькову пришла команда специалистов с Урала. Медленно, но неуклонно рос завод, стал главным в стране, самым крупным, самым квалифицированным. Великая страна строила безостановочно всё новые фабрики, рудники, космодромы, стадионы, и Белгородскому заводу поручалось изготовление самых важных и ответственных конструкций для этих строек. Цеха металлургических заводов, стадионы «Лужники» и «Локомотив», торговый комплекс «Европейский» в Москве и многочисленные номерные предприятия — «почтовые ящики». На завод сыпались новые престижные заказы вместе с переходящими Красными Знаменами, правительственными наградами и титулами — «Флагман Советской Стройиндустрии», «Лидер в Металлостроительстве»…

А в восемьдесят девятом вдруг всё встало колом. Остановились за ненужностью великие стройки, и строительные конструкции этих великих строек продавались за рубеж по цене металлолома. Флагман остался без работы и был объявлен банкротом. Десятитысячный коллектив специалистов, наученный за десятки лет ударно работать, был выброшен на улицу — торговать европейскими обносками и китайскими пуховиками. А что случилось с самим заводом? Он был за бесценок куплен неким Александром Степановым.

Период лихих девяностых пестрит детективными историями личностей — взлетов из небытия и падений в бездну. Такой личностью был Степанов. Никому в Москве не известный провинциал, выходец из Казахстана, выпускник Уральского политеха, в годы перестройки он оседлал Золотого Тельца — создал кооператив по продаже персональных компьютеров, а уже в начале девяностых стал генеральным директором и фактическим владельцем могучей индустриальной империи «Энергомаш». Великий Комбинатор, далеко затмивший подвиги Остапа Бендера, за бесценок скупил гиганты советской индустрии — Белгородский завод металлоконструкций, волгоградский «Атоммаш», десятки заводов на Урале, в Санкт-Петербурге, Подольске. Не за собственные деньги, конечно. Лозунгом Степанова было: «Даешь стране дешевую электроэнергию, даешь