Мошляк принял решение оставить Клин. Отступали по улице Ленина – она напрямую выводила из города. На улице Островского устроили завал, танки там проехать не могли. А в руинах засели пулеметчики-добровольцы и эффективно сдерживали пехоту. Флангового охвата с улицы Островского можно было не опасаться.

Полуторки с ранеными уже проехали. тяжело дыша брели пешие красноармейцы, сил уже не было, едва переставляли ноги. В соседнем квартале их товарищи сдерживали неприятеля.

Полуторка с разведчиками лихо вырулила на улицу Ленина едва не попав под свой же огонь. Темнота пала на город, не видать ни зги .

- Не стрелять! Свои! - закричали хором.

Машина остановилась из капота повалил густой пар. Красноармейцы обходили е,ё брили дальше. Хвост колонны уже проследовал переулок. Майора Мошляка не видели. Покрикивал младший командир: «Перейти на бег! Чего плетётесь как сонные мухи»!

- Где Мошляк? - крикнул Глеб, выскакивая на подножку.

- Был здесь, товарищ лейтенант, - вяло отозвался проходящий мимо боец. - Потом вперёд убежал, позвали его. Жив наш комбат, товарищ лейтенант. Всех командиров выбил и всех политруков. Майор Мошляк единственный кто остался из командного состава. Да и вы ещё.

- Ваши из разведки недавно тут крутились, - подал голос другой боец. – На «ГАЗ-4» гарцевали, про вас спрашивали. Забрали трёх легкораненых и в голову колонны покатили.

Это была хорошая новость. Значит Рунгель, Черенков и Булыгин, посланные на восточную окраину, не потерялись. И ещё одна какая-никакая единица транспорта.

- В кузов полезайте, - бросил Глеб. - Подвезём кого сможем.

- Вы лучше тех подвезите, - кивнул за спину боец. - Гибнут мужики. А мы уж на своих добредём, нам не привыкать.

- Бегом! Кому было сказано! - надрывался младший командир с живописно перевязанной головой. Он получил контузию, орал как припадочный и сам не понимал чего орёт.

Замыкающие бойцы грузно побежали.

В Северном квартале слышалась перестрелка. Там клубился дым, рвались гранаты. В дыму перебегали люди, надрывали глотки: «Жа что за разведчик без форса»?

- Жми Боровкин, - приказал Шубин, вставляя в автомат последний магазин. Высунулся из кабины. - А ну пригнулись! Поможем своим, товарищи!

Грузовик с утробным рёвом пробился через дым. В кузове орали наперебой: «Свои! Не стрелять»! Несколько выживших красноармейцев пятились, экономно выстреливали последние патроны.

Боровкин вывел машину из дыма, дал крутой вираж. Полуторкой встала поперёк дорог. В кузове поднялись все разом, открыли кинжальный огонь вдоль улицы. Немцы наступали, прижимаясь к стенам. Появление русских стало для них полной неожиданностью. Они побежали назад, кто-то упал.

Разведчики протянули руки, помогли красноармейцам забраться в кузов. Кто-то не хотел – хрипел, что надо задержать немцев. Другой возражал, что уже достаточно задержали, пора валить пока живы.

На борт приняли человек восемь. Одному не повезло. Разжались руки, мёртвые красноармеец сполз на землю.

Грузовик разгонялся, ощетинившись огнём. Стреляли все у кого остались патроны. В дыму носились солдаты вражеской армии, что-то горланили. Явного преследования не было, не было добровольцев так скоро покинуть этот мир.

Город переходил к противнику и противник сбавил обороты.

С приходом темноты рухнул столбик термометра. Холод подкрался незаметно. В кузов на бились до предела. Пар вырывался из кашляющих глоток. Кто-то пошутил, что в бою холода не чувствуешь, хоть не прекращай, чёрт возьми, эту войну.

Тряска входила в резонанс. Казалось вот-вот и отлетят рессоры. Боровкина, сидящего за баранкой, наградили дружным матом, указав на недопустимость столь быстрой езды. Парень сбросил скорость, залился нервным смехом. Глеб посмотрел на него с опаской - на что способны сумасшедшие.

За бортом проплывал заснеженный город. Мрачные дома с облезлыми стенами, бездонные подворотни. Каждый населённый пункт оставляли с болью в сердце.

- Сжечь бы его к чёртовой матери, - проворчал кто-то. – Чтобы не достался врагу. Как когда-то Кутузов сжёг Москву.

До выезды из города оставалось немного. Уже виднелся хвост отступающий колонны. Бензин закончился так некстати. Двигатель заглох, машина встала. Боровкин тщетно работал стартёром кричал, что надо заводить с толкача. Но всё бесполезно, машина без бензина не поедет даже по приказу Верховного Главнокомандующего.

- Боровкин, ты же говорил что полный бак бензина! - горячился Шубин.

- Я такого не говорил, товарищ лейтенант, - отбивался горе-водитель. - Я говорил, что бензин есть и он был. Честное комсомольское. Так сами посудите, мотались туда, сюда, обратно. Ещё и холод адский. А на холоде расход горючего растёт.

- Все к машине! - скомандовал Шубин. - Закончилась беззаботная жизнь, товарищи красноармейцы. Теперь ножками побегаем.

Толпа грузно побежала по дороге, сильно растянулась. Выявились лидеры и отстающие. За спиной остался брошенный грузовик. Полыхал кузов. Пламя подбиралось к кабине. На прощание бросили гранату, трезво рассудив, не доставайся ты никому.

Вражеский авангард вяло постреливал в спину, но в прямой контакт не вступал. Немцы старались держаться подальше от разъярённых русских.

На выходе из города произошло воссоединение с колонной. Люди запыхались, перешли на шаг. Кто-то уже пытался закурить, надрывно кашлял. Автотранспорт с ранеными ушёл вперёд. Бойцы брели по дороге, прижимаясь к обочинам. Кто-то волок пулемёт без патронов - всё таки казённое имущество. У хромого красноармейца ещё дымилась фуфайка. Над ним подшучивали: «Кто сгорит, тот не замёрзнет. Все сюда, к Пашке Ячменеву. Рядом с ним тепло».

Усталость навалилась. Ноги с трудом двигались. Разведчики перемешались с бойцами сводного отряда и уже не поймёшь где кто.

Город оборвался. На юг простиралось голое поле. До леса две версты. Дорога заледенела, превратилась в каток. Люди постоянно падали, ругались. Дул пронизывающий ветер. Небо прояснилось. Крепчал мороз.

Немцы не преследовали отступающую колонну, выдохлись. Но бойцы арьергарда постоянно озирались. С мира по нитке им собрали гранаты, добыли неиспользованную ленту к пулемёту.

- Шире шаг! - покрикивал Шубин. - Не растягиваться! Пошевеливаться! Не спать!

Бойцы недовольно отворачивались: «Нашёлся, мать его, воспитатель»!

Колонна уже одолела половину поля, когда начался минометный обстрел. Без этого, конечно, никак. Огонь вели хаотичный, на удачу. Мины падали в стороне, крошили смёрзшуюся землю.

«Начинается предновогодний фейерверк», - натужно шутили бойцы.

Но поневоле ускорялись, бежали, втягивая голову в плечи. Мины предупреждали о своём приближении мерзким воем и непонятно где взорвётся - то ли в стороне, то ли у тебя в ногах. Замыкающая часть колонны не пострадала. Досталось авангарду, который уже втягивался в лес. Несколько мин взорвались посреди дороги. Погибли двое или трое. Раненых утащили на себе.