его совета, ни его ключа. Если честно, я собирался планировать наши дальнейшие действия исходя из беседы с ним. Теперь я мягко скажем в замешательстве. Варианта два, Босфор или Британия. Интуиция говорит мне, что искать стоит начать в Константинополе. Альфарад жил там большую часть своего бытия, логично предположить, что и ключ где-то на Балканах. Впрочем, это лотерея. Радует, что враг в таком же положении.

— Значит, в Стамбул?

— В Константинополь друг мой. Город осквернен, но для меня это значения не имеет.

Когда первая бутылка была опорожнена, Кирилл показал, что тоже владеет магией. Второй сосуд совершенно неожиданно появился на столе. Сороко градусный эликсир забвения на время стер из памяти неудачи последних часов, и разговор потек в другом русле.

— А вообще ты молодец. — маг дожевал колбасу и хрустнул огурчиком. — Диану вытащил, меня на мысль навел, про меч опять же догадался. Я в тебе не ошибся. Знаешь, если хочешь, я похлопочу о твоем вступлении в Орден. Когда все закончится. Будешь моим помощником.

— С тобой мой магический брат, я пойду до конца! — Кирилл скорчил смешную рожу и засмеялся. Но только на миг. Затем продолжил со всей серьезностью, на которую способен выпивший человек. — А если без шуток, то ты очень вовремя появился в моей жизни. Она сделалась серой и однообразной. Я выдохся Тибо. Меня ничто больше не удивляет. Такое впечатление, что я потерял цель, смысл. Я понимаю, это звучит смешно. Сидит тут сопляк, и говорит бессмертному магу, о том, что его пресытила жизнь. Но я так чувствую.

— Не вижу ничего смешного. Я знал десятки волшебников, которые прожив сотни лет, так и узнали цель и смысл своей жизни. Бессмертие, не значит мудрость. Для многих оно становится ловушкой. Первую пару веков они жили в эйфории. Бессмертие, запредельные возможности, которые дает магия. Кажется ты мановением руки способен свергать королей и разрушать империи. Деньги, женщины, все будет у твоих ног. Но потом приходит осознание, что с большая сила не дается просто так. Что магов сковывают еще более жесткие ограничения. Что, став для людей чем-то неизведанным, ты вызываешь и у них страх. А страх заставляет людей уничтожать его источник. Вместо того, чтобы сесть на трон и вечно править, ты вынужден всю жизнь скрывать свой особый дар. И когда осознание приходит, бедняга понимает, что возможно он вытащил не такой уж и счастливый билет. Веками они ищут новый смысл жизни, но не могут найти его.

— А ты нашел смысл своей жизни?

— За тысячу лет, я видел тысячи мест и знал столько же людей. И знаешь, до сих пор я не потерял интереса ни к странствиям, ни к познанию рода людского. Я видел, как люди впервые проявили фотокарточку, видел, как братья Райт взмыли в небеса. Я знал Шекспира и Дали, видел, как юный Моцарт ввергает Вену в шок своим талантом. Сама жизнь, это бесценный дар, а жизнь человека слишком коротка, чтобы тратить ее на горе и боль. Поэтому я на своем посту. Поэтому я сражаюсь со злом. Я отдаю свои годы вечной войне, чтобы вы потратили их на познание этого прекрасного мира. Чтобы у каждого был шанс проснутся и видеть солнце. Можешь считать меня романтиком, но я с радостью несу этот крест.

— И ты никогда не искал власти?

Тибо улыбнулся.

— Я отпрыск королевского рода. О-па! — Сигарета Кирилла зажглась сама собой. — Да, не старший сын, светская власть мне не светила. Но я с легкостью стал бы епископом, кардиналом, а там, кто знает? Но власть не манила меня ни тогда, ни потом, когда короли и императоры готовы были на коленях молить меня о помощи. Власть, это всегда обмен. Ты меняешь на власть свободу.

— Любовь?

— Я любил многих. От крестьянок до королев. Среди них были те, чьи имена известны всему миру. Но я бессмертен, а любовь друг мой смертна. Она остается в сердце, но смешивается в нем с болью утраты и невосполнимым чувством потери. За власть ты платишь свободой, за бессмертие любовью.

— А Диана?

— Каждый раз я надеюсь, что не увижу ее еще лет сто. — Тибо подмигнул, уже изрядно окосевшим глазом. — И каждый раз я понимаю, что просто обманываю сам себя. Она как кинжал, который торчит у тебя из груди. Как много боли, но попробуй вытащить и сразу умрешь.

— Да Вы романтик граф! — Кирилл поднял стопку.

— Скорее мазохист.

Третьей бутылки у Кирилла слава Богу не было.

— Красота! Слушай, я так с тобой весь мир объезжу. — Кирилл высунулся за парапет мостовой и подставил лицо морскому ветру.

— Босфор друг мой. Можно говорить что угодно, но именно Константинополь является истинным центром мира. Перекресток цивилизаций и стык культур. Запад ли шел на Восток, или Восток шел на Запад, всегда через Босфор. Эта земли пропитаны кровью всех народов, когда — либо живших на земле. Сколько империй пало в борьбе за этот город, сколько великих правителей клялись поставить его на колени! Но город, став их навязчивой идеей, забрал их силы, а сам стоит все так же горделиво, как и тысячу лет назад. Смотри и наслаждайся. Я никогда не забуду, как крестоносцы вязли Константинополь, разграбив его и утопив в крови. Но где они сейчас? А город стоит.

— Ты был в Крестовом походе?

— Два раза. Церковь была инициатором походов, а Орден пристально наблюдал.

— Ты тоже был одержим желанием вернуть Гроб Господень?

— Я же не человек. А значит мне чужды религиозные предрассудки. Я знаю правду.

— Правду?

— Иисус был одним из нас. Белый маг, который решил открыть людям правду. Ну и конец его был предсказуем. Но мы сумели обернуть это в свою пользу. Христианский культ стал отличным регулятором человеческой морали и прекрасной ширмой для деятельности Ордена.

— Ну знаешь, я потихоньку перестаю удивляться. Кстати, где Диана? Она звонила?

— Нет. Она явится, когда сочтет нужным. Лучше смотри туда. Магистр идет.

Кирилл повернул голову и увидел, как к ним приближается мужчина в приталенном костюме песочного цвета.

— Учитель. — Тибо наклонил голову. — Рад Вас видеть. Это мой помощник и друг. Кирилл.

— Тибо лестно отзывается о Вас, юноша. Хотите стать нашим братом?

— Рассматриваю такую возможность. — Кирилл наклонил голову, так же как Вермандуа.

— Вот и славно. — Октовиус повернулся к магу. — Тибо, мы нашли второго. Это Николас.

— Не возможно! Его же вампир убил, в этом никаких сомнений.

— Да. Дворжак использовал его в темную. Я уж не знаю, что он ему предложил, теперь и не