его шутку, конечно же, не разделила. Схватилась за стакан с апельсиновым соком, отхлебнула и уставилась взглядом в тарелку.

— Мог бы и догадаться.

— О чём?

— О том, о чём задал вопрос, — она без предупреждения метнула в него короткий, выразительный взгляд. Он увидел в нём боль — неподдельную, настоящую. — Такому учат там, где я росла. В детском доме. Но тебе, сам понимаешь, учиться там уже поздно.

Она звучно отодвинула стул, встала и пошагала прочь.

Глеб едва слышно выругался, отшвырнул на тарелку недоеденную вафлю и, подхватив планшет, тоже покинул столовую.

У него не было времени убиваться по своему ублюдочному поведению. Наверняка именно так охарактеризовала бы его маленькая Канатас.

Только вот не Канатас. Со вчерашнего дня она Уварова, по закону. Пора привыкать.

Он зачем-то размышлял именно об этом, пока Астахов вводил его в курс дела, подробно рассказывая, что, когда и как происходило во время торжества и уже после, когда новобрачные отбыли восвояси.

Их заседание длилось уже третий час. Его главные помощники по видеосвязи тоже внимательно слушали — эту информацию должен был знать только узкий круг тех, кому она могла пригодиться.

— Выводы? — Глеб потёр висок, пытаясь отвлечься от мыслей, не относившихся к делу.

Астахов вздохнул, пожал широченными плечищами:

— Кроме попытки поджога, которую мы пресекли за пару дней до торжества, — ничего серьёзного. Но, Глеб, это разведка. Я почти уверен, они начнут заходить со стороны девч… прошу прощения, твоей супруги. Как и говорил тебе старый Канатас. Для них она слабое звено и очень удобный инструмент для удара по тебе. Они попытаются её использовать, так или иначе.

Если уже не используют. Например, её же дед.

— Услышал. Оставляй мне всю информацию. Записи я ещё раз прослушаю. Там есть кое-что интересное.

Астахов кивнул, и собрание почти подошло к своему долгожданному завершению, когда в дверь настойчиво постучали, а через секунду в кабинет ввалился… пышущий гневом шеф-повар Павел Смилянский.

— Паш, какого…

— Не потерплю! — взвизгнул Смилянский.

Брови Астахова взмыли вверх в комичном испуге. Глеб был пока слишком озадачен, чтобы находить ситуацию забавной.

— Контекст, — потребовал он.

— Там… там какая-то девчонка, — последнее слово он произнёс будто проклятие, — шпионит на моей кухне!

Глава 17

— Полечка, я долго говорить не могу, но не могла не справиться, как у тебя дела.

К такому участию я совсем не привыкла. Чтобы кто-то справлялся о моём житье-бытье едва ли не каждый день.

— Спасибо, что позвонили, — пальцы до боли впивались чехол прижатого к уху телефона. — У меня… всё хорошо. В порядке.

Тётка помолчала.

— Ну… я рада слышать. Только уж извини, не поверю. Голос у тебя несчастный.

За участие я ей была безмерно благодарна, но обсуждать с Еленой подробности своей «брачной ночи» — нет уж, увольте.

— Нет, правда. Всё хорошо. Наверное, просто ещё не отошла от вчерашнего. Устала.

Я даже сквозь трубку чуяла, как ей хотелось задать крайне щепетильный вопрос. Должно быть, моя участливая родственница вообразила, что нелюбимый жених силой затащил меня в постель и обязательно надо мной надругался.

Вот бы она удивилась, услышь, что я отослала его к любовнице, а он взял и послушался. Согласие между супругами — залог счастливой семейной жизни.

— Ну хорошо, — сдалась она, и я облегчённо перевела дух. — Хорошо. Со временем всё наладится. И я ещё вот что подумала… понемногу буду тебя с семьёй знакомить. Вот увидишь, ты сразу увереннее себя почувствуешь. Да и будет к кому обратиться… в случае чего.

В случае чего, интересно?.. Но я не стала развивать эту тему, поблагодарила, и на этом мы попрощались.

Слёзы снова запросились на глаза, но я приказала себе не раскисать. Тем, кому посчастливилось не жить сиротой с самого детства, не смогут прочувствовать, каково это — быть совсем одному на белом свете. Приспособиться, конечно же, можно. Ко всему в этой жизни можно привыкнуть. Выстоять. Вытерпеть. Выжить. Но желает ли кто-нибудь себе такой жизни?

И когда вдруг случается настоящее чудо — родной человек, обещающий о тебе позаботиться… Мало кто оттолкнёт руку помощи. Я вот не смогла. К тому времени магазинчик, где я проработала три года, закрывался из-за убытков, из съёмной квартиры меня гнала надумавшая её продавать хозяйка, и из чернейшей безнадёги я шагнула прямиком в сказку. Только оказалось, что сказка эта — жестокая, и за любое добро придётся платить. Внучка богатого человека, окружённого врагами, сама становится целью.

И чтобы не пасть жертвой чужих заговоров, я согласилась стать жертвой несчастливого брака.

Равноценный обмен?

Я не знаю.

Я просто вновь занимаюсь тем, чем занималась всю свою жизнь — вы-жи-ва-ю. И в нынешней жизни, и в прошлой. А прошлая жизнь… прошлой жизни у меня попросту больше не было.

И тут снова эти разговоры. Мне снова протягивают руку помощи. Но… руку помощи ли?..

Я сунула телефон в карман домашних брюк и встала с софы. От этих мыслей начинала болеть голова. И заурчало в желудке.

Завтрак насытить меня не успел, спасибо тёплой компании и увлекательной застольной беседе.

Вот так я и поняла, что заставит меня отвлечься.

На кухню я почти кралась, очень надеясь, что по дороге не столкнусь нос к носу с… супругом. Мне ещё только предстояло привыкнуть называть его так про себя.

Мне повезло — до места назначения я добралась без приключений. Добралась и увидела… это.

Я не могла знать, что сегодня готовился какой-то особенный ужин. Это позже мне объяснили, что Ирина Геннадиевна планировала порадовать молодых настоящим пиршеством на двоих.

Она, конечно, не знала, что необходимость общаться молодым вряд ли скрасил бы даже королевский пир.

В одном из ощутимо прохладных кухонных помещений на идеально чистом рабочем столе высилась затейливая пирамида из крохотных, должно быть, бисквитных кубиков со странным золотистым напылением. Рядом стояли пиалы с дополнительными украшениями. Я глазела на пирамиду, позабыв обо всём.

Вот это, что называется, мастерство…

Я бы… я бы тоже хотела уметь делать такое.

Нет, не так. Я хочу научиться делать такое.

— Катарсис, — едва слышно пробормотала я, отважившись только на то, чтобы понюхать уголок пирамиды. Пахло густым и бархатистым шоколадом.

Рот мой наполнился слюной, и я поспешила прочь из помещения, пока не дошло до греха.

Управляющей поблизости не наблюдалось, но одна из приветливых девчонок настояла собрать мне бутерброд. Она меня знала по имени, я её впервые видела.

— Спасибо. Спасибо, только я не знаю, как вас зовут, — он неловкости я покраснела.

— Марина, — улыбнулась она и помчалась выполнять обещанное.

Кухня