Фигул вложил свой меч в ножны, заставив свои напряженные мышцы расслабиться. Он отдал приказ людям возобновить марш и пошел на несколько шагов впереди колонны, а Магадубн шел рядом с ним.

-  Вы больше похожи на одного из нас, чем на римлянина, -  заметил разведчик, пока они брели через густой лес. -  Вы не из Италики?

Фигул покачал головой:  -  Я родился в Лютеции.

-  Кельт из племени Эдуи?  - В голосе лазутчика прозвучала нотка удивления, и он с любопытством посмотрел на Фигула. -  Могу я спросить, как вы оказались на службе у Рима и в его легионе?

Фигул поджал губы и посмотрел вперед:-  Мой дед, Паризиак, был знатным  воином в своем племени. Принимал участие в восстании против Рима. Но они были разбиты и . . . -  Его голос оборвался, и он на мгновение закрыл глаза.

- Что случилось с ним? -  шепотом спросил Магадубн.

Фигул повернулся к лазутчику и глубоко выдохнул:  - Он умер. Он провел годы, прячась в лесу. Он махнул рукой на окружающий лес. -  Похожий на этот.  Я видел его только один раз, как раз перед тем, как он умер в доме моих родителей. Болезненно бледный и близкий к смерти, он лежал на шкурах и проклинал Рим.

-  Прости, -  тихо сказал Магадубн.

-  После этого большинство мужчин в нашем городе перешли на сторону Рима. Они знали, что потерпели поражение, и к старой жизни уже не вернуться. Мой отец служил во вспомогательной кавалерии. Участвовал в боях в Мезии и на Рейне. Отработал свои двадцать пять лет и получил римское гражданство. Он вырастил меня таким же. Другие дети выросли на историях о Верцингеториксе, но я слышал рассказы  о великих солдатах легионов. Он пожал плечами. - Это обещало  хорошую жизнь. Ты получаешь приличную зарплату -  по крайней мере, больше, чем я зарабатывал бы дома, и возможность увидеть мир. В день, когда мне исполнилось восемнадцать, я записался в легионеры. -  Фигул взглянул на Магадубна. –  А. как насчет тебя?

Магадубн  изобразил недоумение: -  А что я?

-  Почему ты помогаешь нам сражаться со своими?

Магадубн на мгновение задумался, прежде чем ответить.- Раньше я был фермером, -  сказал он. - Жил в деревне недалеко от Виндокладии. Это была тяжелая, но честная жизнь. И вот однажды к нам в деревню пришел один из вождей, собрал всех молодых, здоровых мужчин и призвал их на службу. Они сказали, что мы будем сражаться с римлянами. Они забрали моего первенца. Больше я его не видел. Некому было собирать наш урожай. Он засох не собранным, и многие люди в деревне голодали. Через год вождь вернулся. На этот раз он забрал моего младшего сына. Он тоже погиб.  Теперь нашей деревни больше нет. Наши люди остались ни с чем. Его голос дрогнул, когда он добавил: -  Дуротриги  обвиняют римлян в том, что они принесли войну на нашу землю. Но это те, кто решил сражаться, кто отказывается от мира. Рим не забрал у меня моих сыновей, мой урожай, мою жену.  Все это забрали дуротриги . Много раз меня спрашивали, почему я сражаюсь за Рим? Плевать мне на Рим, Галлию и прочие земли. Я сражаюсь, потому что презираю дуротригов.

Он быстро отвел взгляд, и Фигул почувствовал внезапный приступ жалости к Магадубну. Не по своей вине лазутчик  оказался в безвыходном положении, вынужденный выбирать между работой на людей, вторгшихся на его землю, и воинами, убившими его семью. Даже если Второму Легиону в конце концов удастся подчинить себе дуротригов,  Магадубну  придется прожить остаток своих дней в страхе перед возмездием со стороны воинов, которых он предал. И все же Рим полагался на таких людей для победы, на разрозненную сеть осведомителей, лазутчиков, шпионов и переводчиков, которые играли важную роль в обеспечении легионов жизненно важной информацией о силе и слабости их врагов.

Они шли через лес по ухабистой тропе, извивавшейся между густыми зарослями ясеня и боярышника. К этому времени туман превратился в плотную пелену и в предрассветном мареве приобрел яркое сияние. Фигул приказал людям сохранять молчание, опасаясь, что любой внезапный шум может раскрыть их присутствие ближайшим силам дуротригов. Никто не проронил ни слова, пока они шли через лес. Тишину нарушал только треск веток под ногами и фырканье быков, тянувших в тыл колонны скрипучие телеги.

Через некоторое время колонна вышла из леса. Уже рассвело, и туман постепенно рассеялся, открывая широкую равнину, расположенную между чередой пологих холмов. Магадубн остановился и указал на небольшой поселок в двухстах шагах от него. -  Вот, -  сказал он. -  Та деревня,  господин.

Фигул окинул взглядом это место. Небрежно построенный частокол окружал поселение, над заостренными деревянными кольями виднелись десятки конусообразных соломенных крыш кельтских хижин. Неровная тропа шла прямо от опушки леса к воротам перед деревней. Густые завесы древесного дыма лениво поднимались от горящих внутри костров.

Рулл присоединился к Фигулу:  -  Что теперь, господин?  - прошептал он.

-  Сюда, -  сказал Магадубн, указывая им продолжать путь к воротам.  –  Здесь мы ы встретимся с вождем деревни. Он ждет нас, господин.

Руллус скривился и сплюнул на землю. Он взглянул на Фигула, глубоко нахмурив брови:  -  Чепуха. Мы должны произвести обмен прямо здесь, господин. Это должно произойти на наших условиях, а не на его.

Магадубн покачал головой: -  Боюсь, не так, это было согласовано с легатом Целером. Сначала зерно. Потом заключенные.

-  Мне это не нравится, господин, -  возразил Рулл.

Фигул на мгновение задумался. Насколько он мог судить, в деревню вели только одни ворота. Если он согласится войти в поселение, как только его люди соберутся внутри, они легко могут попасться в ловушку. Затем Фигул напомнил себе, что эти люди были голодными и доведенными до отчаяния гражданскими лицами, вынужденными заключить сделку со своим ненавистным врагом, чтобы предотвратить голодную смерть. Он сомневался, что такие люди могут представлять большую угрозу для сорока вооруженных римских солдат.

-  Хорошо, сделаем как ты говоришь,, -  сказал он Магадубну.

-  Но, господин, … -  начал было Рулл.

Фигул прервал его: -  У нас нет выбора. У их вождя наши  заключенные. Он может выдвигать любые требования, какие захочет». Он повернулся к Магадубну. -  Пошли к вождю. Скажи ему, что мы перегоним фургоны с зерном в деревню, как только он даст указание.

Быстро улыбнувшись,