Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И лишь тогда снова повернулся к Александре.
На этот раз он не выжидал, а сразу направился к ней.
Поравнялся, чуть прищурив глаза, от уголков которых побежали глубокие морщинки.
– Девочка, я снова за тебя заплатил кровью.
Где-то она это уже слышала… Давно. В прошлой жизни.
И снова мотоцикл. И снова поездка в ночи с запахом кожаной куртки и свистом в ушах. Саша не думала, что когда-то снова сядет на байк. Но жизнь умеет преподносить сюрпризы.
На этот раз Олег привез её в новостройку. Помог слезть с байка. Пока они шли от стоянки к подъезду и поднимались по лифту, не было произнесено ни слова.
Саша несколько раз порывалась прокомментировать произошедшее и каждый раз передумывала. Упрямство побеждало. О, нет, она немного подождет.
По мере того, как лифт уносил их вверх, злость и обида поднимались в душе девушки. Она даже, чтобы минимизировать душевные потери и затраты энергии, не смотрела на Олега.
Когда дверцы лифта плавно разъехались в стороны, Саша облегченно вздохнула. Находиться вдвоем с Олегом в замкнутом пространстве оказалось для неё серьезным испытанием.
Он пропустил её, вышел следом. На площадке было всего две квартиры. К одной он подошёл, достал ключи из внутреннего кармана куртки и открыл дверь.
– Проходи.
Саша прошла, скинув балетки у двери. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что квартира новая и ещё не обжитая новыми хозяевами. Большой холл, пол покрыт серым ламинатом. Из мебели фактически нечего не было, в холле стоял лишь пуфик.
Если сейчас она увидит надувной матрас, с ней случится истерика.
Также по умолчанию они прошли в большую гостиную. Ага, есть диван и одно кресло. Гигантская плазма занимала половины стены. Собственно, на этом мебель заканчивалась.
Значит, диван.
– Воды? Или чаю?
Саша мотнула головой и повернулась в сторону Олега, вставшего в дверном проеме, скрестив руки на груди.
И Саша не выдержала:
– Ничего мне не хочешь сказать, Олег?
Он, пожав плечами, словно соглашаясь с тем, что им пора начать диалог, хватит играть в молчанку и в неузнавание друг друга, спокойно сказал:
– Хочу. Выходи за меня замуж, куколка.
– Нет.
– Ничего, к утру ты изменишь своё мнение.
Осетин улыбнулся и угрожающе двинулся в сторону Саши, у которой сразу же сработал инстинкт – бежать.
Но девушка заставила себя стоять на месте. О, нет, не для того она поехала с Олегом, чтобы позорно ретироваться.
– Зачем я тебе понадобилась в качестве жены? Неужели так соскучился за год отсутствия? Нашёл меня и сразу же осознал о своих трепетных чувствах ко мне?
Саша играла с огнем. По мере того, как она говорила, темные мужские глаза стали едва ли не черными, да и дернувшийся угол рта сообщил ей, что Олег не так спокоен, как пытается казаться.
– Зубки научилась показывать, куколка? Не плохо. И кстати… Я тебя не искал – ты сама пришла в мой бар.
– Твой бар?
Она не сводила пристального настороженного взгляда с Олега, помня какой молниеносной реакцией он обладал. Его леность, неторопливость обманчивы.
– Мой. Прикупил с месяц назад с другом.
– Даже так…
– Ага.
– То есть больше не покупаешь девственниц на аукционах?
– Мне и одного раза хватило.
И всё же Саша не успела должным образом отреагировать на выпад Олега. Знала, что сейчас он будет. Всё её естество напряглось в ожидании последнего рывка Олега, способного уничтожить разделяющее их расстояние, и она, наконец, выпустит эмоции наружу. Позволит им прорваться сквозь старательно возводимую Сашей стену.
Сколько она строила эту стену, не знает даже она. Долго. Темными одинокими ночами, кусая губы, чтобы не завыть и не заплакать. Сколько она клялась себе, что больше не прольет и слезинки по Осетину? По мужчине, который слишком просто исчез из её жизни…
Что было с ней – не важно. Какие страхи. Какие сомнения. Что она испытала, когда открыла глаза, увидела стерильно белые стены и милую девушку-медсестру, говорящую на ломанном русском.
Ни яхты. Ни раненого Олега.
В первую секунду Саша подумала, что всё же умерла. Что находится где-то в небытие. Насмотрелась «Сверхъестественного», вот и остались ассоциации. Иного в голову не приходило. И лишь когда Саша попыталась встать, чтобы пойти непонятно куда и зачем, боль в области груди полоснула, да так, что Саша едва не закричала. Медсестра сразу встрепенулась и начала ей говорить, что Саше ни в коем случае нельзя вставать.
После такой сложной операции…
Операция.
Слово, что не могло не врезаться в сознание.
– Я жива?
Глупый, возможно, даже для кого-то нелепый вопрос. Для неё же – самый что ни на есть естественный.
– Конечно.
Саша не верила. Не могла поверить. Слишком ярки были воспоминания, как её в полуобморочном состоянии швыряют на грязный пол, в ушах до сих пор звучали выстрелы и матерные вскрики.
Медсестра, заметив её крайне нестабильное состояние, вызвала врачей. Саша в школе изучала два языка – немецкий и английский. Вот так нежданно-негаданно ей пригодилось знание первого.
Саша долго не могла прийти в себя. Осознать, что она находится в Германии, в одной из лучших клиник мира, занимающихся трансплантацией органов. Как?.. Почему?.. На что?.. Вопросы копошились в её голове, и не было возможности получить ответы. Первые сутки показались самыми тяжелыми.
Она вздрагивала при каждом шорохе, при каждом повороте ручки, думая, надеясь, веря, что сейчас, вот-вот, увидит знакомое лицо. Нет, врачи, медсестра, другой медицинский персонал.
На третьи сутки прилетели родители.
– Милая… Прости, нам очень долго делали визу. И то, если бы не ходатайство генерала…
– Какого генерала… мам…
Она ничего не понимала. Она плакала от счастья, стараясь, как можно меньше двигаться, сотрясать грудной клеткой.
– Пап… мам…
Отец, что прятал в глубине глаз непривычный блеск непролитых слез, порывисто подошёл к её кровати, крепко и надолго прижался к её лбу сухими губами, выказывая им то, что не в состоянии облечь в слова.
– Помни, доча, я тебя люблю… Очень люблю, но…
Уже позже Саша поймет, что означало отцовское «но» в тот день. Когда вся правда о деньгах на счету, о связи с сомнительными личностями и происшествием на яхте всплывет, а также после долгого разговора Вадима Сергеева с неким Алексеем Александровичем Лаковым, её любимый папочка примет одно из самых тяжелых решений в жизни, которому Саша так и не сможет найти объяснение. Он объявит ей бойкот. Да-да, папа, которого она боготворила, любила больше всех из родных, чего уж тут греха таить, оскорбится на ложь дочери. На то, что она затеяла «непотребство».