— Ты забыл, что Татьяна Владимировна не ведьма, а просто вредная старушенция. Она нечисть даже не видит, если та сама не покажется.

— А ты сможешь спокойно спать, не проверив?

Нет, Тайка не смогла бы. Значит — вперёд! В конце концов, у них с собой целый арсенал оружия против ночных страхов. И даже веник! Что может случиться?

Осторожно отворив калитку, чтобы та не скрипнула, друзья проскользнули во двор — довольно неухоженный, надо сказать. Траву давно не косили, клумбы не пропалывали, поэтому звёздочки бархатцев терялись среди густых сорняков.

Тайка обогнула дорожку, чтобы не попасть в полосу света, подошла к дому и, встав на цыпочки, заглянула в окно. Что-о? Татьяна Владимировна пакует вещи? Неужели сбежать хочет?

— Тая! Бабай! — вдруг крикнул Пушок.

— Где?

— Прямо за спиной! А-а-а, спасите! — коловерша взмыл в воздух, вереща от ужаса.

Тайка обернулась и ахнула. На дорожке и впрямь стоял одетый в рваньё старик. На месте его лица колыхался чёрный туман, словно Бабай ещё не решил, какой облик принять. Тощими пальцами он распутал завязки на мешке. Вдруг налетел ветер. Тайке показалось, что её сейчас затянет внутрь, и она завизжала.

Тетрадка, Кладенец, колечко, даже веник — ничего не помогло. В висках билась единственная мысль: надо бежать! Тайка со всех ног бросилась на крыльцо, ворвалась в чужой дом (Пушок впорхнул следом) и, захлопнув за собой дверь, привалилась к ней спиной, тяжело дыша.

— Кто там? — раздался скрипучий голос Татьяны Владимировны. — У меня ружжо есть, стрелять буду!

— Не стреляйте! Это Тайка, соседка. Простите, я… — она замялась, не зная, чем оправдать поздний визит. Не Бабаем же?

Бледная Татьяна Владимировна выглянула в сени. В её руке Тайка заметила тяжёлый медный подсвечник, совсем не похожий на ружьё.

— Ты тоже это видела? — Татьяна Владимировна кивнула на дверь.

— Бабая? Ага.

— Выходит, я не сошла с ума… Ну или мы обе спятили. А может, ты с ним заодно? — старуха подозрительно прищурилась.

— Нет. Я просто вижу нечисть. С детства. И я пришла помочь, — замахала руками Тайка.

Она видела, что Татьяна Владимировна очень напугана. Наверное, держится из последних сил.

— Эй, Тая! Мы не сюсюкать пришли, а вывести эту мымру на чистую воду, — зашипел Пушок. — Это она Бабая призвала, я уверен.

Скорее всего, коловерша был прав. Но вряд ли Татьяна Владимировна сделала это нарочно. Угрожая другим разными кошмарами, можно было запросто угодить в собственную ловушку.

— Вы пугали детей Бабаем, вот он и явился, — Тайка невольно подражала интонациям строгой школьной математички.

— Ерунда. Я и раньше так говорила! — Татьяна Владимировна фыркнула. — И не без причины, между прочим. Проучить надо этих фулюганов.

— А он и приходил. И детей пугал. Просто вы не замечали.

— Почему же сейчас заметила?

Конечно, Татьяна Владимировна ей не верила. Даже столкнувшись с нечистью нос к носу, люди предпочитали думать, что у них галлюцинации или что-то вроде.

— Может, потому, что вы были не очень хорошей бабушкой? — Тайка припомнила версию Пушка. — Много обидных слов людям наговорили. Вот зло и накопилось, а теперь воплотилось. И обернулось против вас.

— Ты что это, воспитывать меня вздумала, малявка! — грозно выпучилась мымра.

— Не я, а Бабай. И это вы впустили его в деревню, — интонации математички удавались Тайке всё лучше, и Татьяна Владимировна совсем стушевалась. Видать, не привыкла, чтобы её отчитывали.

— И что же теперь делать? Я вот уехать думала…

Хотела бы Тайка знать верный ответ. Сказать «просто не бойтесь» — легко. А попробуй действительно перестать бояться!

— Уехать — не поможет. Страхи найдут вас, где бы вы ни прятались. Тут надо придумать что-то другое…

Теперь Татьяна Владимировна смотрела на неё жалобно.

— Помоги, дочк.

Уже не малявка, значит, — торжествующе подумала Тайка и сама себя одёрнула. Да, старуха была вредной и попортила соседям много крови. Но только сейчас Тайка поняла — та была ещё и очень несчастной. Потому что, когда человек доволен жизнью, ему даже в голову не придёт доставать других. А уж оскорблять ближнего почём зря — это вообще удел неудачников.

— Я знаю, что делать, — Тайка протянула ей руку. — Вы должны выйти во двор.

— Ни за что! — Татьяна Владимировна топнула ногой. — Уморить меня хочешь, коза?

— Вам же потом самой лучше будет, — Тайка уговаривала её, как ребёнка, который не хочет принимать лекарство. — Бабай вам ничего не сделает, вот увидите.

— Тая, ты чего несёшь? — пропыхтел Пушок, но Тайка отмахнулась, мол, не мешай.

— Знаю, решиться непросто. Но вы должны взглянуть правде в лицо, чтобы…

— Да ты точно заодно с чудовищем, мерзкая девчонка. Ух я тебе! — Татьяна Владимировна замахнулась подсвечником. В этот миг она была даже страшнее Бабая, и Тайка, не думая, пулей вылетела наружу.

— Подожди меня-а-а! — Пушок устремился следом.

Позади бушевала мымра, а впереди стоял… да-да, жуткий Бабай с мешком.

— Тай, я веник потерял. Надо вернуться поискать.

— Брось. Идём, — Тайка пошла вперёд.

И пусть поджилки трясутся — она не струсит. И коловершу вдохновит своим примером. Шаг. Другой. Только не поддаваться.

— Это не наши страхи, Пушок. Они чужие, — Тайка вплотную подошла к Бабаю. — Нам до них нет дела.

И представляете — Бабай съёжился, став вдруг маленьким, нелепым и совсем не страшным. На месте чёрного тумана появилось сморщенное, как печёное яблоко, личико.

— Иш-шь, ш-шельма, — беззубо прошамкал Бабай. — Ну скаш-ши, чаво боиш-шься?

Тайка с Пушком ушли, не удостоив его ответом.

* * *

Татьяна Владимировна уехала первым же утренним автобусом. Тайка с Пушком тайком проводили её до остановки.

— Смотри-ка! Неужто там наверху Бабай? — ахнул коловерша.

Старик сидел на крыше автобуса и, болтая ногами, напевал: «Не спрячеш-шься, друш-шок: иди ко мне в меш-шок. Боиш-шься — так и знай, придёт к тебе Бабай».

Двери закрылись.

— Я одного не понимаю, — Пушок проводил автобус задумчивым взглядом. — Как ты догадалась, что надо идти навстречу страху, а не бежать от него? А вдруг Бабай тебя съел бы?

— Ведьминское чутьё сработало, — Тайка присела на лавочку. — Уж сколько лет вся деревня боялась Татьяну Владимировну. Даже моя бабушка старалась с ней не связываться — мол, себе дороже. А эти двое детишек не знали, что нельзя, — вот и дали отпор. Когда я шла на Бабая, я думала о них. И о том, что, если бы мне не сказали, что этот старик ест детей, мне бы такая чушь и в голову не пришла. Как видишь, сработало.

Коловерша состроил бровки домиком.

— Но мы всё равно проиграли, да? Мымру не перевоспитали. Если бы ей хватило смелости выйти