Что-то в очередной раз ударило по каске, ушло рикошетом в сторону. Александр тоже не зевал. Одного из солдат ответная очередь, кажется, окончательно успокоила. В ПК же используется мосинский патрон, а он шейку рельсы пробивает. Это не легонькая пуля от «М16». Пусть последняя, убивает не хуже.

И, наконец, отход. Убитые в одном десанте, раненые – в другом.

– У нас пушку заклинило. Только починили.

– Бывает. – Капитан прикурил. – Поехали! Не хватало, чтобы тут накрыло!

Дорога намечена заранее, большей частью – под прикрытием леса, остальное – по широкой дуге, чтобы не видно было с магистрали.

И тут позади громыхнуло. Больно ударило по ушам, в голове слегка зазвенело. Поздно. Пусть теперь уродуют лес!

Уроды!..

– Все! Не могу!

Бойцы достигли заданного рубежа и попадали, словно под пулеметным огнем. Даже воздух казался им чересчур густым, и легким не хватало силы, чтобы втянуть его внутрь. Снять бы нагруженную амуницию, но как?!

– Подъем! На бабах дома валяться будете! – рявкнул ротный. И вроде бежал вместе со всеми, не отлынивал, еще наматывал круги, то появляясь впереди, подавая пример и увлекая за собой, то огибая толпу и погоняя ее сзади, однако умудрялся выглядеть сравнительно бодрым, словно и не было долгого марш-броска.

Встать сумели немногие. Большинство даже не сразу поняло, что еще хочет от них безжалостный мучитель?

– Долго лежать будем? Встать!

Последнее слово было произнесено так, что бойцы понемногу оторвались от земли. Толку от них сейчас практически не было. Дыхание сбито, стоят и то еле-еле. Одно слово: вояки!

– И это – молодежь! – Ротный в сердцах сплюнул. – Зарубите себе на носу: слабые погибают первыми. Хотите жить, мужайтесь! Занять позицию! Отрыть окопы для стрельбы лежа!

Легко сказать: отрыть! Тут хоть подыхай, не сходя с места! И все же начали ковыряться в земле. Неудобная вещь малая саперная лопата, если требуется что-то отрыть. Если же полного профиля, вообще…

– Бодрее! Кто так копает? Вы что, совсем ничего не умеете?

Они умели. Но каждый – в пределах своей профессии. Большей частью отнюдь не подразумевающей какие-нибудь физические нагрузки. А уж в подобных дозах!

– Ну и как ты тут поместишься? Или голову отстрелят, или зад. – Ротный шел вдоль «позиции», проверяя результат.

– Да сколько можно копать? – Серанцев едва выдохнул. Хотелось послать офицера подальше, только сил на крик не имелось.

– Не хочешь копать себе окоп, кому-то другому придется рыть тебе могилу, – пояснил ротный. – Других вариантов не имеется. Вон Худойбердыев молодец. Смотри, как устроился!

Представитель некогда братской азиатской республики, нелегальный мигрант, случайно попавший под всеобщую мобилизацию, в первый день роптал, частью на своем, не понятном никому другому языке, частью – на сравнительно понятном русском, но после первых разъяснительных бесед командиров терпеливо выполнял любой приказ, исходящий от офицеров и сержантов. Надо окоп – пожалуйста. Благо, на его счастье, начальство не допускало никаких неуставных отношений и зорко следило, дабы не разгорались конфликты.

Серанцев посмотрел в сторону Худойбердыева с неприкрытой ненавистью. Какого-то чурку ставят в пример! Заведомое быдло, существо второго сорта, какой-нибудь дворник, понятия не имеющий о высоких материях! Пусть самому отнюдь не хотелось быть примером в нынешних занятиях. Это же не служба, а сплошное издевательство! И не пожалуешься, не сбежишь! Угораздил черт!..

– Тут земля – только взрывать, – подал голос Сынок Максим.

– Вы что, думаете, вам кто-нибудь готовые окопы предоставит? Нянек тут нет, хотите жить, привыкайте ко всему.

– Нас кто-нибудь спросил? – Ладони Серанцева впервые покрылись мозолями, и это поневоле подталкивало к протесту. – С какой стати мы обязаны рисковать жизнью ради чьих-то политических игрищ? Меня вполне устраивала прошлая власть. Жили себе тихо, мирно.

– Которая? Законная или либеральная? Меня тоже никто не спрашивал, – отрезал ротный. Вступать в пререкания он не собирался. – Хотите выжить, учитесь. Другого способа нет. Или – стреляйтесь сразу, раз кишка тонка. Больше посоветовать нечего. Все. Отставить разговоры. Кто не выроет нормальный окоп сейчас, будет копать после занятий. Ночью. Сержантам проследить выполнение приказа и доложить через пятнадцать минут.

– Блин! Ничего, вот расскажу папашке, – Максим сплюнул, однако принялся с усердием копать. – Выдумали прикол, чтоб их!

– Ты чего? – Серанцеву захотелось организовать подобие забастовки, а тут сразу предательство.

– Да спать ночью буду. Думаешь, шутил? Мне ночью дополнительно пахать не хочется. Я не лох и не лузер.

Представилось, как во время отбоя придется махать лопатой. И дух противоречия угас. Если всем вместе, тогда есть шансы настоять, переломить ситуацию в свою пользу, а в одиночку ничего сейчас не сделаешь. Особенно – после того, как сегодня утром часть роты направили в какое-то другое подразделение, а сюда направили настоящих добровольцев. Вроде молодые ребята, только к обязанностям относились серьезно. Даже дали понять: попытки бунта будут подавляться в зародыше. С учетом того, что новоприбывшие были дружны и выступали коллективом, в заявку верилось.

Тут же за спинами замаячил сержант, и Серанцев выругался, но взялся за лопату. Ладони горели, ныли натруженные мышцы рук, и вообще, хотелось умереть, только не копать дальше. Только куда теперь с подводной лодки денешься?

Но выкопал все-таки, и даже взводный придираться особо не стал. Так, по мелочи. Зато после рытья объявили краткий перекур, и ополченцы смогли некоторое время наслаждаться относительным покоем.

– Надо как-то деру дать.

– Куда? – Максим лишь вздохнул. – Отсюда не убежишь. Эх! Мне бы хоть один звонок папаше сделать! А там он вытащит! Без всяких приколов.

Легко сказать. Мобильная связь все еще не действовала, а обычные телефоны если и работали, так только в штабе, куда рядовых бойцов не пускали.

– Но что-то делать надо!

– Ждать. Больше нечего. Должен же подвернуться случай! А так только попадешь на заметку и вообще шаг в сторону не сделаешь.

Молодые люди не курили, в полном соответствии с новой общеевропейской и либеральной политикой, и теперь просто лежали прямо в отрытых окопах да тихонько переговаривались между собой.

– Когда он подвернется? – Серанцев спросил излишне громко и сразу добавил значительно тише: – Они же все жилы из нас вытянут!

– Быть не может, чтобы не подвернулся! – убежденно отозвался Максим. Тоже тихо, чтобы не услышали сидевшие в кружок курильщики, или – отдельной группой – некурящие добровольцы. – Главное – быть готовым. Пусть лохи воюют. И на хрена я в этот клуб поперся? Уж ко мне домой вояки точно бы не заявились!