- Нимфа? - обернулся к нему сыщик.

- Это картина… Чудная вещь! Вспышка молнии, шедевр! Она одна стоила того, чтобы прийти на выставку. Вот… здесь она висела, - Анисим Витальевич показал на пустое место на стене. - А теперь ее нет!

Сыщик подошел поближе.

- Когда вы обнаружили пропажу? - спросил он.

- Сегодня, рано утром. Я пришел, увидел, что дверь не заперта, и… сердце сразу екнуло. Ночью в зале дежурил наш охранник, Семен Ляпин… я нашел его на полу без сознания.

- Где?

- Примерно здесь, где мы стоим. Его сильно ударили по голове… наверное, сотрясение мозга. Хотите с ним поговорить?

- Потом.

Смирнов осторожно ходил по залу, что-то рассматривал, наклонялся, качал головой.

- Сигнализация была включена? - уточнил он.

- Да, конечно. Но она почему-то не сработала.

- На входной двери нет следов взлома, вы обратили внимание?

Господин Чернов кивнул.

- Может быть, охранник сам отключил сигнализацию и открыл дверь грабителям?

- Зачем ему это понадобилось? - засомневался Анисим Витальевич.

- Мало ли… всякое бывает.

Хозяин «Галереи» задумался.

- Картину Рогожина продать за приличную цену не так-то просто, - после некоторого молчания сказал он. - Зачем было ее красть? Художник неизвестный… да и «Нимфу» до самого последнего дня никто не видел. Я держал ее отдельно и повесил только вчера. Мне помогал Федя. Скорее всего, Ляпин даже не знал о ней.

- Федя - это Шумский? А он не мог…

- Не мог! - вдруг рассвирепел Чернов. - Вам не кажется, что грабить самих себя глупо? Мы собирались продать картину и заработать на ней. А Ляпин вообще не разбирается в живописи, он Шишкина от Глазунова не отличит! Вы понимаете?

- Кто знал о «Нимфе»? - невозмутимо продолжал расспрашивать Всеслав.

- Я, Федор и… Геннадий. Да! Я ему вчера показал картину. Это представитель спонсора. Ему тем более кража ни к чему.

- Что еще пропало?

Чернов развел руками.

- Много всего побили… а так - ничего не взяли, кроме «Нимфы», нескольких этюдов и набросков. Боже мой! - Он сжал пальцами виски. - Голова раскалывается…

- Охранник здесь? Я хочу поговорить с ним, - сказал сыщик.

- Он в фойе, лежит на диване. Еле в себя пришел. Надо бы отвезти его в больницу, но это потом…

Ева пришла в восторг от увиденного на разгромленной выставке.

- Рогожин - гений! - восклицала она по дороге домой. - Не удивляюсь, что самую лучшую картину похитили. Наверное, охотились именно за ней, а этюды прихватили для отвода глаз.

- И беспорядок устроили по той же причине, - кивнул Смирнов. - Злоумышленник хотел создать видимость хулиганской выходки. А «Нимфу» вроде бы случайно забрали - понравилась, мол. Но на самом деле взлома не было, и сигнализацию кто-то умело вывел из строя. Я проверил. Значит, к ограблению готовились.

- Кстати, ты будешь продолжать поиски Рогожина?

- Придется, - вздохнул Смирнов. - У нас с Анисимом Витальевичем теперь новая договоренность. Я буду искать и художника, и его работы. Хозяин «Галереи» хочет скрыть от своего клиента истинный факт кражи и открыть выставку как ни в чем не бывало.

- Но ведь «Нимфа» пропала!

- Чернов и Шумский собираются использовать это обстоятельство как рекламный трюк. За «Этрусскими тайнами» стоят большие деньги.

- И кто сей любитель древностей?

- Меценат пожелал остаться неизвестным.

- Странно… - пробормотала Ева.

- Почему? - удивился сыщик. - Чудаков хватает. Деньги девать некуда, вот у них «крышу» и срывает. Не привык наш человек к изобилию и роскоши. Да и капиталы в нынешней России наживаются не поколениями, из столетия в столетие, а одним махом, в результате пары головокружительных афер. Шальные доходы так же ошалело и растрачиваются. Нечего жалеть, не о чем печалиться! Завтрашний день принесет новые реалии, и кто знает, какими они будут? С другой стороны - анонимное меценатство выглядит благородно.

Ева молча смотрела, как проносятся за окном такси каменные громады домов. Улицы Москвы напоминали ей вены, по которым течет движение - энергия-кровь, питающая огромный ненасытный город.

- Значит, господин Чернов объявит своему клиенту, будто кража инсценирована с рекламной целью? Дескать, скандал привлечет интерес публики? - спросила она.

- Ну, вроде того.

- А украденные работы?

- Закажет копии, - ответил Смирнов. - Он знает художников, которые этим зарабатывают и умеют держать язык за зубами. Все работы, представленные на выставке, были сфотографированы и внесены в каталог. Кроме «Нимфы». Эту картину Чернов берег в качестве сюрприза. Он хотел сделать из нее сенсацию.

- И ему это вполне удалось! - усмехнулась Ева. - Может, он сам и организовал кражу? Воспользоваться ключами от входной двери или их дубликатами для него - пара пустяков. Как устроена сигнализация, он знал, и про охранника тоже.

- Не думаю… Видишь ли, дорогая, на счет «Галереи» неизвестным спонсором была перечислена солидная сумма денег; кроме того, Анисим Витальевич получил еще личное вознаграждение - вернее аванс. И должен после закрытия выставки получить столько же. Зачем ему рисковать? Причем риск двойной - потеря не только репутации, но и финансов. Ради чего? Ну, продаст он картину на несколько тысяч «зеленых» дороже… а лишится гораздо большего. Не вяжется.

Ева промолчала. Славка был прав. Однако вся эта история с ограблением выставки казалась ей какой-то… нарочитой, неестественной.

- Кстати, Рогожин не хочет продавать «Нимфу», - сказал сыщик. - И могли возникнуть сложности.

- Поэтому Чернов поручил тебе разыскать его?

- И поэтому тоже. Художник должен был присутствовать на торжественном открытии, на фуршете, общаться с прессой. А он пропал, и с концами. Творческие люди, конечно, ведут себя экстравагантно и порой необъяснимо. Но не до такой же степени? Выходит, Рогожина не интересуют ни деньги, ни известность?

- На что он живет? - спросила Ева. - На какие средства?

- Как мне удалось выяснить, он берет заказы на росписи деревенских храмов. Иногда продает кое-что из своих работ. Очень редко. Согласись, у него весьма своеобразная тематика и манера письма.

- Еще бы. Покупатель его картин должен быть интеллектуалом, знатоком и любителем ранней архаической культуры народов Апеннинского полуострова. Это значительно сужает круг потенциальных клиентов.

- Вот именно! Савве Рогожину полагается плясать от радости, что нашелся меценат, желающий его поддерживать. А что мы видим? Судя по поведению, полное равнодушие и пренебрежение.