— И с талалатами происходит примерно то же самое?

— Да, — кивнула Гейл. — Хотя там параметры отбора иные. Например, талалаты изготавливались либо из известняка, либо из песчаника. Обычно известняковые талалаты укладывались с известняковыми, а из песчаника — с песчаниковыми. И состав камня тоже может помочь, потому что стены чаще всего делались из камня одного карьера. Хотя и не обязательно. Могут помочь и остатки краски или следы погодных разрушений. Кирпичи могут выгореть на солнце. Или рядом пролегала негерметичная труба, и на кирпичах есть похожие пятна от воды. Но когда все возможное уже сделано, мы пытаемся собрать их в картины. Талалаты обычно украшались вдоль или поперек, и египтяне выстраивали сюжет изображаемой картины либо вертикально, либо горизонтально. Это помогает понять расположение отдельных блоков. Кроме того, часто это сводится просто к нахождению головы для торса. По счастью, многие сцены дублируют либо друг друга, либо картины из других мест, которые нам удалось восстановить, и мы знаем, что ищем.

Лили насторожилась.

— Но не всегда? — спросила она, проявляя проницательность.

— Верно, — признала Гейл, — не всегда.

— И вы здесь что-то нашли, верно? Поэтому и привели меня сюда?

— Возможно.

— Итак? Вы расскажете?

— Думаю, что Фатима хочет оставить это удовольствие для себя, — ответила она, опуская глаза.

Нокс вынул одно сморщенное ухо. Место среза от головы слегка блестело, что указывало на совсем свежее отсечение. Он проверил саркофаги и быстро нашел мумию без уха, затем другую. Нокс озадаченно нахмурился, но тут вспомнил, что катастрофически опаздывает. Крайний срок, который он себе назначил, уже давно истек. Надо было выбираться.

Он поспешил туда, где стоял генератор, начал подниматься по ступенькам и в это время услышал шум двигателя. Он выглянул и увидел, как на холме неожиданно появился грузовик, отбрасывая луч света будто маяк, и быстро ретировался назад, чтобы не попасться на глаза.

Гриффин с помощниками складывали ящики в том помещении, где он только что находился, поэтому Нокс направился в правый проход и вскоре очутился в большом зале с мозаичным полом, блестевшим после недавней очистки, но истоптанным еще в древности. Мозаика изображала обнаженную гротескную фигуру, сидевшую в позе лотоса в обрамлении семиконечной звезды, по периметру которой располагались группы греческих букв. Он сделал снимок, потом другой, и неожиданно в коридоре послышалось кряхтенье человека, тащившего ящик и направлявшегося в его сторону. Он бросился дальше, пробегая проходы и небольшие помещения, украшенные яркой древней настенной живописью. Обнаженные мужчина и женщина, воздевшие в молитве руки к солнцу; Приап,[33]с вожделением взирающий из-за дерева; крокодил, собака и гриф, вершащие суд; Дионис,[34]растянувшийся на диване, обрамленном виноградными лозами, плющом и сосновыми шишками. Он снимал Дионисия, когда услышал шаги, повернулся и увидел Гриффина, выходившего из коридора и щурившегося, стараясь разглядеть в полумраке, что происходит.

— Преподобный, — спросил он, — это вы?

Инспектор Нагиб Хуссейн писал в участке отчет, когда к нему зашел его начальник Гамаль и недовольно поинтересовался:

— У тебя что, нет жены и дочери, которые ждут дома?

— Я подумал, вы захотите быть в курсе последних событий.

— Это так, — подтвердил Гамаль и присел на край стола. — Я слышал, ты нашел тело в Восточной пустыне?

— Да.

— Убийство?

— У нее разбита голова. Ее завернули в мешковину и закопали в песке. Думаю, что убийство исключать нельзя.

— Коптянка, верно?

— Девочка.

— Ладно, расследуй, — вздохнув, согласился Гамаль. — Но не надо пускать волну. Сейчас не время.

— Что вы имеете в виду?

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Уверяю, я не…

— Неужели ты так и не понял, когда говорить, а когда молчать? — взорвался Гамаль. — Ты хоть понимаешь, сколько неприятностей доставил коллегам в Минье?

— Они торговали оружием на черном рынке.

— Мне все равно! Есть преступления, которые мы можем раскрыть, и преступления, которые раскрыть не можем. Давай заниматься теми, которые можем, договорились? — Он примирительно вздохнул, будто показывая, что ему, как и Нагибу, тоже многое не нравится, но он был реалистом. — Ты не следишь за событиями в Асьюте? — спросил он. — Волнения на улицах. Столкновения. Злость. Конфронтация. И все из-за пары мертвых коптянок. Я не хочу, чтобы у нас началось то же самое.

— Ее могли убить, — заметил Нагиб.

Гамаль был от природы смуглым. Но сейчас его лицо совсем почернело.

— Насколько я понимаю, никто не заявлял о пропаже человека. Насколько я понимаю, она могла пролежать там годы, а может, и десятилетия. Ты действительно хочешь спровоцировать волнения из-за девчонки, умершей, возможно, несколько десятилетий назад?

— А с каких пор расследование убийства стало считаться провокацией?

— Не зли меня, — предостерег Гамаль. — Ты всегда жалуешься на завал работы. Вот и займись текущими делами и перестань гоняться за джиннами в пустыне.

— Это приказ?

— Если тебе так больше нравится, — кивнул Гамаль и повторил: — Если тебе так больше нравится.

— Преподобный! — снова окликнул Гриффин. — Пару слов!

Нокс резко повернулся и направился по коридору, радуясь, что в полумраке его белую рубашку и темный свитер под горло Гриффин перепутал со стоячим воротничком Петерсона.

— Преподобный! — в отчаянии закричал Гриффин. — Вернитесь! Нам надо поговорить.

Нокс продолжал удаляться быстрым шагом. Коридор выпрямился и шагов через двадцать уперся в тупик. Но в самом конце находилась куча вынутых из стены кирпичей и кусков штукатурки, а сквозь проделанный проем слышался голос Петерсона, читающего Библию, хотя, судя по шипению звука, это была запись.

«И пришли те два ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома. Лот увидел и встал, чтобы встретить их».[35]

Нокс подошел к проему и заглянул в него. По ту сторону стены находилось просторное помещение, где юноши и девушки, стоя на коленях, очищали настенную живопись мягкими губками и кисточками, смоченными в дистиллированной воде. Все были коротко стрижены и одеты в одинаковую форму синего и хаки. Работа их полностью поглощала и никто не заметил, как он переступил через порог. Только оказавшись в помещении, он увидел слева Петерсона, серьезно о чем-то беседующего с молодой женщиной, в то время как его голос продолжал раздаваться из динамика портативного проигрывателя дисков посреди комнаты.