class="p1">В голове полыхнуло, глаза затянуло розовой пеленой. Плохо понимая, что делает, Николай выдрал крепкую палку из бабкиных рук и с лёгкостью переломил о колено.

Лихарка что-то закричала – он видел теперь отчётливо распяленный в ярости рот, и единственный зуб, выступающий из него, и выпученный глаз без верхнего века...

Прицелившись, тварь взмахнула рукой, процарапала лицо Николая острым железным когтем. Кровь часто закапала на снег, попала на клык, что был зажат в ладони, и Николай словно взлетел! Непонятная сила оторвала его от земли да крутанув, внезапно отпустила...

От нахлынувших запахов и звуков в голове зашумело. Ликующая радость затопила всё его существо! Неизведанное непонятное чувство подстегнуло Николая, повело вперёд к желанной цели. Он прыгнул, и вот уже хрустнула под зубами тонкая шея лихарки.

Лишённое головы тело, подскакивая, унеслось в лес, и он ринулся следом, пытаясь нагнать добычу.

Голова твари подкатилась под ноги Лиде, единственный глаз злобно мигнул.

- По-мо-ги... – прошипела голова. – Отнеси меня до Таи...

Одеревенев, Лида смотрела на говорящую бабкину голову и не могла выдавить ни звука. Превращение Николая, случившаяся расправа промелькнули так стремительно, что разум отказывался понять и принять это.

Что-то щипнуло Лиду за руку, просунуло в ладонь шероховатый кусочек, и новое потрясение накрыло девушку – она разглядела, наконец, истинный облик лихарки.

- До Таи... до Таи отнеси... – шипела и тужилась голова, единственный глаз лез из отбиты, ненавистью прожигая Лиду.

- Не смотри, - шепнуло у самого уха, мягкие пёрышки пощекотали щёку. – Пойдём лучше, вон он, домок. Вишь, с синим крылечком.

Крылечко и в правду было синее – как она раньше не разглядела такого. И вился дым из трубы, и торчала в окошке любопытная лохматая мордаха.

- Пойдём... скоренько... – поторопил голосок, и Лида пошла куда указали.

- Пожалеешь... отомщу-у-у... – неистовствовала позади голова, но Лида её больше не слышала.

Она не запомнила как вошла в дом, как едва не споткнулась о карлика, выкатившегося навстречу.

- Подводи к лавке... да осторожнее! Натерпелася страху! - доносились до Лиды обрывки разговора. – Сажай... вот так... одеялко неси... – командовал трескучий голосишко, а потом вдруг сорвался на всхлип, запричитал горестно. – Николашка наш... Николашка обратился!

- Я! Я виноватый! – загудело в ответ. – Не совладал... не смог противиться... отвёл к коробчонке...

- Ох, Тиша-а-а! Что же теперь? Что делать станем? Как Николашу вызволять?

- Виноватый я, заполоша! Ох, какой виноватый!

- Он оборотень? – Лида едва расслышала собственный голос. – Этот ваш Николай... он волк?

- Человек он! – пёстренькая курочка с рыжими лисьими ушами сердито клюнула её в руку. – Хозяин наш! Помолчала бы лучше! Из-за тебя всё! Из-за тебя!

- Почему из-за меня? Я-то в чем виновата! – резко вскинулась Лида и следом разрыдалась. Спрятав в ладонях лицо, она плакала горько, отчаянно. Оцепенение, охватившее её, постепенно отступало. – Я не хотела сюда... домой... домой хочу... отпустите...

- Поплачь, Лидуха. Так то лучше будет... – чья-то широкая ладонь поладила её по спине, а после смачно захлюпало носом. – И мы с тобой... сиротинушки-и-и-и...

- А ну, хорош! – прикрикнула в сердцах заполоша. – Развели в доме сырость. Ну, перекинулся волком. Так и обратно сможет! Зато лихарку поборол! Да ты сам видал, Тихон, как он её...

- То ненадолго, - с сожалением прохлюпал Тихон. – Нет на лихо полного укороту.

- А нам и не надобно. Главное, что девушку отбил. А там посмотрим.

- Эта бабка... она так изменилась! – Лида потёрла глаза.

- Опечина её показала, - заполоша протянула ей платочек, поправила сбившееся одеяло.

- И что теперь будет? Что мне делать?

- Так сразу не скажу... – протянула с сожалением волосатка. – Дождёмся Николаши, после решим.

- Она... лихарка... – Лида слегка запнулась, - кукляшку мою хотела, требовала, чтобы я отдала.

- Кукляшку? – заполоша округлила единственный глаз. – Вот значит как. А что за кукляшка?

- Поделка. Из дерева заготовка. Одноглазая... как и вы, - Лида покраснела. – Простите, я не хотела обидеть.

- Не обижаюсь я, - успокоила её заполоша. - Так и есть, что с одним глазом... от прежней жизни памятка...

- Зачем ей деревяшка-та? – озадачился Тихон.

- Чувства упрятать! Лихарке от людей только они и нужны – и радость, и счастье, и любовь – всё забирает. А в замен подселяет беды да тоску.

- И правда! - вдруг вспомнил Тихон. - Прежний хозяин сказывал, что есть у неё в лесу берлога, там всё и хранит.

- И все в куклятах? – поразилась Лида.

- В чурбачках, - Тихон кивнул. – Чтобы чувства не угасли, надобно их в дерево упрятать. И чтобы фигурки непременно человечьи были.

- Но почему человечьи? - не сообразила Лида. - Зачем?

- Чувства-то у человеков сворованы, а чурбаки вроде обманки. Удержат их внутри, не отпустят.

Глава 12

Вопреки ожиданиям домовых Николай не вернулся в ту ночь.

Лида просыпалась довольно часто, а заполоша с Тихоном всё сидели подле окна, вглядываясь в ночную тьму.

Несмотря на тепло и сытость, спалось Лиде беспокойно. Во сне ей явилась рябая. Помахивая длинной косой, принялась зазывать на досветки, что проходили в доме у тётки Таи.

- Ты приходи! Приходи обратно. Как прежде посидим. Пока Святки в поре.

Лида вяло отмахивалась, шептала в ответ:

– Нет, нет... не пойду... Не пойду! Отстаньте!

В ответ рябая начинала сердиться. Краснело веснушчатое лицо, хищно сощуривались тёмные изюмины глаз.

- Пошли, пошли, - снова повторяла настойчиво. – А не пойдёшь, так хозяину расскажу! Уж он-то заставит! Придумает на тебя укорот!

- Нет! Нет! Не надо! – стонала Лида, опасаясь гнева неведомого хозяина, а рябая всё смотрела и смотрела пронзительно, а потом вдруг принялась... выть!

Утробный и полный тоски, вой проник в самое сердце, развеял морочь в клочки, отогнал прочь муторный сон.

Лида вскинулась под теплым заполошиным одеялом и села, пытаясь продрать глаза.

Стояла глухая ночь. А вой продолжался. Словно оплакивая кого-то, то взлетал до высоких нот, то скатывался в низкий да отрывистый всхлип.

- Вытьянка плачет, - круглые глаза Тихона мигнули в темноте. - Ты на-ка воску. В уши втыкни. Иначе не сдюжишь, выйдешь к ней. – он протянул на широкой ладони два замурзанных сероватых кусочка.

- Спасибо. Обойдусь, - побрезговала Лида и