В отличие от предыдущих императоров, ограничивавшихся небольшим числом жен из влиятельных кланов, таких как Сога или Фудзивара, у Камму было 16 жен, так что ни один клан не мог получить над ним чрезмерного влияния. Он активно взялся за государственные дела, организовав военные походы, чтобы подчинить племена эмиси земель Эдзо на северо-востоке Хонсю, которые, предположительно, были потомками людей Дзёмон и предками айнов, автохтонного населения Хоккайдо. Эмиси (уничижительное японское слово, означающее «креветковые варвары») веками сражались с армиями Ямато на Северном Хонсю. Они славились конными лучниками и использовали партизанскую тактику, которая оказалась чрезвычайно эффективной против медленных пехотных армий империи. Чтобы разбить эмиси, Камму назначил на пост сэйи тайсёгун (сокращенно просто сёгун), или «великого полководца — усмирителя варваров», Саканоуэ-но Тамурамаро. Саканоуэ изменил стратегию императорской армии, позаимствовав вражеские приемы, и успешно оттеснил варваров к северу.

С VI по VIII век императрицы и разнополые политические тандемы не были в диковинку. Одними из самых заметных подобных пар были императрица Суйко и ее племянник Сётоку в период Асука; император Тэмму и его супруга Дзито в период Хакухо; наконец, в период Нара император Сёму с супругой Комё и императрица Кокэн с советником Докё, буддийским монахом. Однако к концу VIII века идея мужского доминирования и правления возобладала над гендерным равенством. Одной из ключевых причин этого сдвига явилось возрастающее влияние конфуцианских текстов и норм, занявших свое место в законодательных кодексах, созданных японским государством в начале VIII века. В результате наследование трона оказалось возможным только для мужчин; для женщин при дворе, включая официальных жен, начался долгий период упадка: они постепенно теряли влияние и статус, причем этот процесс продолжался в течение многих веков.

Вопрос о том, может ли женщина наследовать престол, до сих пор вызывает в Японии споры. У наследного принца Нарухито и его жены, наследной принцессы Масако, только один ребенок — дочь Айко, родившаяся в 2001 году. Акт Управления Императорского двора Японии от 1947 года утверждает, что только мужчины могут стать императорами, но с учетом того, что в правящей семье не рождалось наследника вот уже более 40 лет, многие японцы полагают, что стоит проигнорировать закон и позволить перворожденной дочери взойти на трон раньше младших родных или двоюродных братьев. Тем не менее консерваторы возражают против Айко как наследницы, имея в виду, что в прежние времена избрание императриц было только временным решением, компромиссом, чтобы отсрочить конфликт, но не разрешить его. Они утверждают, что императрица Кокэн была слабым правителем, которую сбил с пути и сделал своей жертвой монах, подобный Распутину. Из этого, по мнению консерваторов, следует, что именно нестабильность ее правления побудила двор лишить женщин Императорского дома права наследовать престол. После же рождения в 2006 году мальчика в семье младшего брата наследного принца, Акисино, вероятность того, что закон изменят в пользу наследования престола женщинами, резко уменьшилась.

Развитие буддийского изобразительного искусства в первые века существования централизованного государства сопровождалось первым великим расцветом японской поэзии. Поскольку двор не имел собственной письменности, функционирование государства зависело от использования китайской иероглифики: по-китайски записывали официальные тексты, своды законов, официальные объявления и национальные хроники. Негосударственные формы письменной коммуникации, например буддийские сутры и стихи, также основывались на китайской письменности. Однако устный китайский язык был чрезвычайно далек от устного японского. Китайский язык моносиллабический (то есть слова преимущественно односложные.), тональный, а также не имеет глагольных времен, тогда как японский — полисиллабический, нетональный (считается, что в японском есть два тона, в отличие от четырех тонов китайского языка.) и обладает развитой флективностью (то есть обширным словоизменением. — Прим. пер.). Первоначально в Японии для официальной коммуникации в основном использовали классические китайские иероглифы кандзи для передачи значений слов, однако в VIII веке иероглифы начали использовать фонетически, как буквы, что позволило передавать разговорную японскую речь при помощи китайской письменности. Фонетическое использование иероглифов известно как манъёгана. Этот способ был использован при написании первого летописно-мифологического свода «Кодзики», а также поэтического сборника «Манъёсю». Классическая китайская письменность превалировала в большинстве официальных и религиозных текстов, включая более стандартизированную хронику «Нихон сёки» (первая официальная историческая хроника, «Кодзики», была на долгое время забыта и в число канонических не входила) и сборник японских стихов в китайском стиле «Кайфусо».

Примерно в IX веке метод использования китайских иероглифов для передачи японских звуков развился в собственный слоговой алфавит из 47/48 символов под названием кана. Хотя это теоретически позволяло японцам писать на своем языке с использованием исключительно каны, множество китайских слов вошло в японскую лексику в иероглифическом написании. В результате японцы разработали письмо с использованием и китайских иероглифов, и азбуки-каны, поэтому японская письменность — одна из самых сложных в мире на сегодняшний день.

В первой главе говорилось о «Кодзики» — самом раннем из дошедших до нас памятнике японской словесности (закончен в 712 г.) — и «Нихон сёки» (закончен в 720 г.) как об источниках сведений о японской мифологии. Оба свода были созданы императором Тэмму в 670-х годах с целью легитимизации и прославления власти Ямато в стиле ранних китайских династических хроник. В них генеалогия императорской семьи переплеталась с мифами, легендами, песнями и стихами. «Кодзики», написанный и по-японски манъёганой, и классической китайской иероглификой, был более трудным для чтения и менее систематизированным, чем «Нихон сёки», который лучше отражал стиль и принципы построения китайских династических хроник, а также содержит больше отсылок к конфуцианским и буддийским мотивам, позаимствованным из китайских и корейских источников. «Нихон сёки» считается вполне достоверным историческим источником о событиях начиная с VI века. Оба памятника отражают амбиции японского двора утвердить свой уровень развития наравне с Китаем и Кореей. В то же время в хрониках явно прослеживается этноцентризм: Япония изображается центром мира, а богиня Солнца — самым могущественным божеством во Вселенной. В XVIII–XIX веках местные ученые, к примеру Мотоори Норинага или Хирата Ацутанэ, опираясь на эти тексты, обосновывали шовинистическую концепцию превосходства Японии над другими народами (об этом см. главу 6).

Поэзия — центральный элемент культурной жизни при дворе эпохи Нара: способность складывать стихи была обычным требованием для административных должностей. Хотя в «Кодзики» и «Нихон сёки» содержится масса стихотворений и простых песен, первые целенаправленные усилия по составлению именно стихотворных сборников относятся к середине VIII века — это «Кайфусо», завершенный в 751 году, и «Манъёсю», законченный вскоре после 759 года. «Кайфусо» состоит из 120 стихотворений на классическом китайском языке. Большинство из них переполнено аллюзиями на китайскую литературу и историю, что отражает уважение элит к более высокой цивилизации континента и желание к ней приблизиться. «Манъёсю», сборник в 20 свитках, содержит почти 4500 стихотворений, и его часто считают истинным началом японской поэтической традиции и почитают среди наиболее выдающихся произведений японской литературы. В течение многих столетий эта книга служила эталоном для поэтов, писателей и художников.