— И ты перестала отвечать его требованиям?

— Нет, не так. — Для Имоджен уже второй натурой стало защищать бывшего бойфренда. — Эндрю понял — мы хотим от жизни разного. Я всегда была счастлива жить мгновением, а он больше заботился о будущем. Думаю, он порой чувствовал давление с моей стороны, хотя никогда об этом не говорил.

— А о чем говорил?

— Говорил, что нам обоим надо получить немного больше свободы. Мы ведь три года жили вместе, редко проводили время по отдельности. Он считал — нам надо иметь возможность пообщаться с людьми, прежде чем мы остепенимся, и был прав. Двадцать один — слишком рано, чтобы себя связывать, хотя тогда я, конечно, считала иначе, — печально добавила она.

— А потом?

— А потом он встретил Сару, и оказалось, она нужна ему так же, как он нужен мне. Пару лет назад они поженились и к лету ждут первенца.

Даже сейчас Имоджен пыталась говорить спокойно, но Том видел ее глаза. Он лишь надеялся, что она не заплачет.

Вдруг Имоджен расправила плечи и улыбнулась.

— Теперь я поняла: не стоит надеяться, что что-нибудь изменится. Единственная возможность — самой что-то для этого сделать. Когда изменишься сама.

Они зажгли на столе свечи. В их мерцающем свете Том глядел на ее нежные губы. И думал: было бы жаль, если б она сильно изменилась.

Имоджен вздохнула.

— Что говорить, ты знаешь, каково это. До подготовки к свадьбе я не дошла, но понимаю, что чувствуешь, когда кто-то решает, что любит не тебя.

Имоджен всегда казалась такой живой и веселой, подумалось Тому. Он даже не подозревал о грусти, спрятанной за ее улыбкой.

— Из-за Джулии я ничего такого не чувствовал, — внезапно заявил он.

— Но ты собирался жениться на ней. Должен же ты был ее любить.

— Должен? — Сосредоточившись на переливающемся в бокале вине, Том вспоминал Джулию. — Я желал ее, конечно, хотя и не с той безрассудно страстью, от которой люди теряют голову. Восхищался ею. И до сих пор восхищаюсь. Мне нравится ее холодный ум, уверенный профессионализм, уважаю ее достижения. Она много потрудилась, добилась реального успеха. Но любить?.. — Взглянув в лицо Имоджен, он покачал головой. — Нет. Нет, не любил.

На ее лице отразилось смятение, словно пошатнулся краеугольный камень, на котором был построен ее мир. Том ощутил раскаяние, нелепое в данном случае.

— Что? — хрипло спросил он. — Ты не веришь, будто можно жениться без любви?

— Но… а Джулия знала, как ты к ней относишься?

— Конечно. Мы обсуждали это во время помолвки, и она сказала, что чувствует то же самое. Вот почему меня так удивляла затеянная ею суета по поводу свадьбы.

Имоджен хмурилась в недоумении.

— Но зачем жениться, если вы не любили друг друга? Это кажется бессмысленным.

— Разве нельзя построить прочный союз на взаимном уважении и восхищении, на здоровом физическом притяжении?

— Может, и можно, но зачем? Если я когда-нибудь выйду замуж, то только если найду кого-то, к кому буду чувствовать то же, что чувствовала к Эндрю. Я хочу выйти за того, кто мне нужен и кому нужна я, кто не станет думать о браке, как о выгодном в практическом отношении мероприятии. Кто женится на мне, потому что мы будем половинками одного целого. — Том глядел непонимающе, и она попыталась объяснить еще раз: — Зачем жениться, пока не найдешь человека, заставляющего чаще биться твое сердце, способного одним своим присутствием украсить твой мир? Я хочу прийти домой и оказаться вместе с тем единственным, кто заставит меня забыть обо всем остальном мире, с кем, как бы ни было плохо, становится лучше только потому, что он рядом.

— Именно этого я и не хочу. Не хочу в ком-то нуждаться.

— Не хочешь влюбиться?

— Нет. Я никогда не чувствовал того же, что ты к Эндрю, и рад этому. Ты пять лет на него потратила, Имоджен. Пять лет! Подумай, сколько всего ты могла бы сделать за такое время. И зная, как больно терять любимого, все равно мечтаешь влюбиться? — Он помотал головой. — Я предпочитаю отношения, связывавшие меня с Джулией. Да, закончились они для меня унижением, и не стану утверждать, что чрезвычайно этим доволен, но гордость моя задета сильней, чем сердце. Мне кажется, влюбляясь, глупеешь. Перестаешь мыслить ясно. Теряешь контроль.

Для Тома такое недопустимо.

— Да, порой ощущаешь себя беспомощным, — признала Имоджен. — Нельзя заставить другого тебя любить. Но иногда, наоборот, чувствуешь, что можешь все, и ради этого ощущения стоит рискнуть.

— Только не я, — категорически заявил Том.

Имоджен недоуменно разглядывала его. Такой сильный человек, сильнее всех, с кем ей приходилось сталкиваться — и боится любви. Или просто боится признаться, как сильны были его чувства к Джулии?

— Рада, что у тебя все хорошо, — сказала она наконец. — Я думала, ты в отчаянии.

— Я в полном порядке. Мое самомнение серьезно потрепали, но у меня три недели, чтобы оправиться. Лежать в кровати и страдать я не собираюсь.

— Кстати, о кроватях… — замялась Имоджен. — Думаю, я могу лечь на одном из диванов, а тебе останется кровать.

— Ни в коем случае. Кровать твоя.

— Но ты выше меня. В кровати тебе будет удобнее. Я могу спать в любом другом месте.

— Мне будет неловко сознавать, что тебе приходится ютиться на диване.

— И мне тоже.

— В таком случае единственное решение — спать вместе, — Том поднял бровь. — Простираются ли твои дружеские отношения настолько далеко?

Нет. Но беспокоит, с какой готовностью воображение рисует картину того, как это было бы. Спать с Томом в громадной, роскошной постели. Там хватит места для обоих, но ничто не помешает ей ночью перекатиться ближе, прижаться к нему.

И что тогда сделает Том? Повернется ли к ней? Прижмет ее к себе, лаская сильными, уверенными руками? Приникнет губами к ее губам?

Имоджен сглотнула и усилием воли выключила воображение.

— Думаю, это было бы чрезвычайно неловко, — с нервной улыбкой ответила она.

— Точно, — голос Тома звучал сухо. Имоджен показалось — его серые глаза видят ее насквозь. Она поскорей выбралась из кресла, просто на случай, если он действительно выработал в себе способность читать мысли.

— Тогда я пойду в кровать. — Неужели это она говорит? С каких пор у нее такой писклявый голос?

— День был долгим, — согласился Том, тоже поднимаясь.

Имоджен стояла, не зная, что делать с руками. Настоящего друга она не раздумывая обняла бы на прощанье.

Том — не обычный друг.

Что же, все их договоренности — пустой звук? Не глупи, отругала себя Имоджен. Они смеялись вместе. Отлично поболтали. Все шло замечательно, пока она не вспомнила о кровати. Это просто дурь. Последнее, чего ей требуется, — опять чувствовать напряжение в его присутствии.