день сменяется другим. Таков путь всего живого в бесконечной гонке, где финишем служит забвение.

От этой мысли ему должно было стать дурно, но не было ничего. Странно, боль — вечный спутник всего живого, и то его покинуло. Может, это было к лучшему? Он не чувствовал ничего ниже пояса. Большая часть кожи покраснела и покрылась болезненными волдырями. Руки постоянно тряслись. На кончиках мизинца и указательного пальца левой руки началась гангрена.

Постоянное наблюдение за разлагающейся Аделей тоже делу не помогало. Практически всё тело превратилось в почти жидкую массу гнили, растекавшуюся по полу. Единственный более или менее твердый кусок оказался живот с ребенком внутри. Андрей надеялся, что и его тело растворилось. Обнажившиеся кости не были белыми, а угольно-черными, и из них продолжали временами вылезать щупальца. Андрей чувствовал, что твари нравится наблюдать за его мучениями. Ему казалось, что оно улыбается и облизывается в предвкушении его скорой кончины. С растерзанными младенцами данного процесса не произошло, наверное, из-за того, что большая часть их плоти была съедена.

Как же хотелось пить, он даже не знал, на что готов ради воды. Решить жизнь человека? Ребенка? Отсосать футбольной команде, больной всеми возможными венерическими заболеваниями? Да он был согласен на всё.

Дети снова завыли. — Заткнитесь! Господи, заткнитесь! — прокричал он во весь голос. — Заткнитесь, мать вашу! Я не виноват во всем этом! Я, черт возьми, не виноват во всем этом! Не виноват. Как будто я хотел этого кошмара?

Андрей пытался отвлечься, уйти в себя. Фантазия — это то, что всегда спасало его. Он пытался думать о голых топ-моделях, желавших его и только его. Ничего не выходило. Воображение почему-то только и выдавало картины пустых городов, заполненных телами, как у Аделя.

Рядом с ухом что-то зажужжало. Неосознанным быстрым движением он прихлопнул источник шума. Посмотрев на руку, Андрей увидел раздавленного комара. — Как будто мне мертвецов не хватает? — Ножки комара задёргались, из его крохотного тельца показались малюсенькие лианы. — Вы, блять издеваетесь? — Кожу начало слегка жечь. Андрей быстрым движением размазал остатки комара по стене.

Неожиданно в плаче младенцев стало что-то не хватать. Один из голосов пропал. Андрей быстро догадался, что стало причиной. Один из младенцев умер. Он, в принципе, был удивлен, что они так долго продержались. Без еды и воды, в своем собственном дерьме, все время вопящие. Это был малыш, находящийся справа от всех.

Из его маленького тельца, как из семечка, проросли щупальца, они размахивали из стороны в сторону, пробуя воздух на вкус. Маленькие хрупкие ножки и ручки забились в конвульсиях. Почти сразу же щупальца сформировали голову, напоминающую какого-то насекомого, с огромными мандибулами на длинной шее, с торчащим из-за рта глазом. Тварь осмотрела комнату. Минуту она удерживала взгляд на Андрее, после чего перевела его на младенцев, те продолжали кричать.

Тело младенца неуклюже попробовало встать и сразу же упало обратно в кровать. Следующая попытка существа была уверенее. Детские ножки комично дрожали, удерживая на себе вес этой мерзости. Аккуратными шажками тварь подобралась к краю кроватки и стала перебираться на соседнюю кровать.

— Нет! Нет, блять, стой! — Андрей с трудом начал ползти.

Существо посмотрело на него алыми от крови глазами и улыбнулось. От этого взгляда и оскала внутри все похолодело и сжалось. С трудом перебравшись, оно приступило к своему черному делу. Крики младенца переросли в дикий нечеловеческий вопль. Андрей зажал уши, не желая это слушать. Беззубый рот вцепился в молодую плоть, как в материнскую грудь, и принялось молоко иного толка.

— Нет, Господи, нет! — Андрей начал рыдать. — Стой, прошу! — Жучиная голова довольно смотрела на Андрея, наслаждаясь его страданиями и издавая странные щебетания, похожие на веселые песни маленьких птичек.

В отчаянии Андрей схватил погнутый металлический поднос, которым раскрошил череп Адели, и бросил его. Поднос попал точно в маленькую головку, пробив её. Звук ударяющегося металла о кафель был подобен грому среди ясного неба и хоть на мгновение разбавил монотонные крики младенцев.

Поднявшись на ноги, тварь посмотрела на обидчика обеими своими головами с такой непередаваемой злобой, что любое живое существо несколько бы раз подумало перед тем, как лезть к ней. На маленькой головке, которую покрывал пушок, теперь красовалась омерзительная рана, из которой потихоньку вытекал мозг. Оно уже начало гнить изнутри. Младенец рядом перестал кричать и тоже начал претерпевать изменения. Теперь их было уже двое.

Новоиспеченный мертвец сразу же полез удовлетворять свой голод. С пробитой головой двинулся в сторону Андрея. Его маленькое тельце упало на кафель с неприятным хлюпающим звуком. Он приземлился прямо на лицо, половина которого осталась на полу. Правый глаз лопнул. Голова младенца и инфернального монстра зашипели на него одновременно. Тварь неумолимо, даже не пытаясь встать, поползла к нему.

Смотря на эту мерзость, желание умереть как рукой сняло, он был готов пасть от чего угодно, но только не от этого. Глаза метались из стороны в сторону в поиске хоть чего-нибудь, что могло бы ему помочь отбиться от этого кошмара. Взгляд упал на треснувший шприц, валявшийся в гнилой куче, оставшийся от Адели. Напрягая каждый оставшийся рабочий мускул, Андрей пополз к шприцу. Со стороны это была самая унизительная гонка со смертью из возможных, парализованный калека, убегающий от разваливающегося на части младенца.

Руки коснулись маслянистой жижи, после чего тело заскользило по ней. Желудок Андрея сжался, хотелось блевать, изо рта потекла небольшая струйка слюны. Глаза жгло от вони. Мертвый младенец неумолимо полз за ним. Было нестерпимое желание заехать по этой морде ногой, ему даже показалось, что она едва шевельнулась.

Радости не было предела, когда схватился за шприц, и такой же сильной была боль, пробежавшая по ногам. Нежить подползла достаточно близко, чтобы щупальца могли зацепить его.

— Сука, ты прикалываешься? Я не чувствую ног, но боль ощущаю, какого хрена? — Злость и непонимание наконец вырвались. С яростным криком Андрей вонзил шприц в глаз твари. — Сдохни, блять! Сдохни! Ребенок не заслужил такого, никто не заслуживал такого! — Андрей вытащил шприц и снова воткнул в глазницу. Щупальца проходили через его руку, боль переполняла его, руку свело такой судорогой, что шприц лопнул в руке, пронзая кожу.

Андрей схватился обеими руками за голову младенца и швырнул его в окно. От удара стекло треснуло. Младенец был неотличим от мухи, разбившейся о лобовое стекло. Темная голова продолжала злобно шипеть.

За время этой небольшой во всех смыслах баталии все дети были мертвы и обращены в нежить, они начали сползать со своих кроваток.

— Ну кто следующий? Давайте,