Звонить нам, впрочем, и не понадобилось. Поскольку оценка причиненного мной ущерба прошла чинно, степенно и без эксцессов. Сумму, правда, в автосервисе насчитали приличную, но не такую, чтобы квартиру продавать. Хотя и вполне достаточную для того, чтобы залезть в долги по самые уши. При том, что мне еще ни разу, сколько я себя помню, не удавалось из них вылезти.

И с пострадавшим мы расстались чуть ли не дружески, обменявшись визитными карточками. В ту, что досталась мне, Жанка тут же впилась, как клещ, чуть руку мне не вывихнула. А пополнивший сплоченные ряды моих кредиторов владелец синего «мерина» внимательно ознакомился с моей визиткой и пообещал непременно позвонить мне на днях.

Да уж, кто бы сомневался. Теперь он вцепится в меня бульдожьей хваткой и будет терзать, пока я ему не оплачу стоимость нового бампера до копейки. Видели бы вы, какими глазами он смотрел на свою поруганную святыню, чуть слезами не умывался. А чего страдать, бампер ведь от английского «bump», что значит «удариться, стукнуться». Впрочем, эти новые русские богачи такие крохоборы, каких свет не видывал. Разве им втолкуешь, что автомобиль не роскошь, а средство передвижения.

Теперь о Жанке. Эта всю обратную дорогу обмусоливала доставшийся ей трофей — визитную карточку крутого сквалыги, — донимая меня идиотскими вопросами типа:

— Слушай, а ты не знаешь, что такое ООО «Ультра»?

— Без понятия, — бурчала я, стараясь не отрывать взгляда от дороги. Не хватало только мне еще в кого-нибудь втюхаться.

Потом пошли комментарии:

— А знаешь, он ничего. Видный мужик. В моем вкусе.

От неожиданности я чуть баранку не потеряла:

— Да ну. А как же твой маринист?

— Ну, одно другому не мешает, — загадочно молвила ветреная Жанка и снова вперилась в эту дурацкую картонку. — Кирсанов Владислав Николаевич… Нет, ни разу раньше не слышала. А звучит неплохо.

— Ну все, хватит лирики, — оборвала я разомлевшую Жанку. — Скажи-ка лучше, твой Айвазовский дома сидит или шляется где?

— А что?

— Потолковать с ним хочу.

— Если ты насчет белья, — тут же раскудахталась Жанка, — то зря время потеряешь. Ни при чем он тут. Зуб даю, ни при чем!

— Поберегла бы лучше зубы, еще пригодятся, — посоветовала я ей.

С Жанкиной помощью Порфирий обнаружился на этюдах. Или на пленэре. Как вам больше «ндравится». На берегу грязной городской речушки с незамысловатым народным названием Вонючка. Как она именуется в действительности, вам не скажет никто, поскольку на городском плане, который я собственными глазами видела в мэрии, она попросту отсутствует. Некоторые утверждают, что начало свое Вонючка берет в городской канализации, и я, честно говоря, не взялась бы с ними спорить. Не такой уж я знаток в краеведении.

Так вот, Порфирий сидел на берегу никогда не замерзающей и заметно парящей на морозце Вонючки и неутомимо пачкал закрепленный на мольберте холст. Наверное, очередной шедевр малевал. Само собой, на морскую тематику, как и полагается настоящему художнику-маринисту. Что касается Вонючки, то она, надо полагать, служила источником Порфириева вдохновения. За неимением моря-окияна. А наша губерния, чтоб вы знали, находится в сугубо континентальной степной зоне.

— Семь футов под килем! — поприветствовала я согбенную спину мастера.

Наш Айвазовский обернулся, близоруко сощурился и не без труда опознал нас с Жанкой:

— А, девчонки!

— И что же это будет? — Я, чуть отступив, полюбовалась его мазней. — «Девятый вал» или «Чесменское сражение»?

— А черт его знает, — махнул рукой непризнанный гений, — что получится, то и будет. — И попросил закурить.

— А вриглю не хочешь? — Жанка полезла в свой картофельный мешок.

— Как раз вриглю я и не хочу, — закочевряжился наш доморощенный Айвазовский и подобострастно уставился на меня.

Я вытряхнула сигарету из лежащей в кармане пальто пачки «Мальборо» в обтрепанный рукав Порфириева бушлата и достала из сумки зажигалку.

Порфирий жадно затянулся и сразу разомлел:

— Ой, спасибо вам, девчонки! А то я тут слегка окоченел. — И тут же затребовал новых милостей от природы: — А пивка случаем не найдется?

— Нет, не найдется, — сурово отрезала я и попыталась рассмотреть в его мутных глазках нечто большее, чем неизбывное желание выпить за чужой счет. — Лучше признайся, пока не поздно, ты мне никаких подарков не делал?

Жанка поджала губы и замотала головой, как корова, отгоняющая слепня, а Порфирий сделал на редкость глубокомысленную мину:

— Это в каком смысле?

— В самом прямом. — Я намеренно нагнетала обстановку.

Порфирий только заморгал глазенками, а подувший со стороны Вонючки свежий ветерок донес густой запах дерьмеца.

Я зажала нос и скомандовала:

— Пошли к машине.

Жанка и Порфирий послушно заковыляли вслед за мной.

— И в какой раз ты это видишь? — Я разложила на капоте красные гипюровые подштанники.

— В первый, конечно, а что? — выпалил Порфирий и перевел взгляд с капота на держащийся на соплях бампер. — С кем это ты так хорошо поцеловалась?

— А с тобой. На дороге. Той ночью, помнишь? Ну, после знаменитой передачи.

— Да ну? — несказанно удивился Порфирий и на всякий случай ощупал свой лоб.

— Это шутка, — встряла Жанка. — Правда, Мариночка?

— Правда, — холодно подтвердила я и поинтересовалась у Порфирия: — А тебе моя шутка понравилась?

— А че, нормальная шутка, — бесхитростно отозвался тот.

— А мне твоя — нет! — Я снова сделала резкий выпад в надежде, что неказистый объект Жанкиных грез не выдержит и расколется.

— Да не он это, не он! — не выдержала как раз Жанка. — Ты же видишь, он не врубается!

Я покосилась на Порфирия. Что и говорить, физиономия у него была обалделая. И челюсть заметно отвисла. В принципе в глубине души я уже почти согласилась с тем, что прямого отношения к этой проклятой белой коробке Жанкин забулдыга не имеет, но как насчет опосредованного? Разве не он запустил в прямой эфир замечательную фенечку про красное бикини, черные чулки и экстремальный секс в ореховом гробу?

— Да, это не он, — процедила я сквозь зубы, — а как же тогда исповедь маньяка?

Порфирий повесил на грудь свою буйну голову с обширными лобными залысинами и гулко стукнул себя кулаком в диафрагму, да так, что из бушлата пыль повалила:

— Бес меня попутал, девки! Помутнение нашло!

— Ага, как же, про беса мы уже слышали, — зыркнула я на Жанку.

— Ну честно, — заканючил Порфирий, — вот тут помню, а тут не помню. Провал. Черная дыра. Ну собирался я к вам идти, все чин-чинарем, побрился, одеколоном освежился, носки чистые надел — как сейчас перед глазами. А дальше — картина не подлежит восстановлению. Что-то брезжит, но в сплошном тумане. Главное — никогда такого и в мыслях не держал, про гроб там и прочее. Этот следователь, Кошмаров, блин, ну и фамилия, все напирал… Дескать, это подсознание, сокровенные мысли… А у меня, может, самая сокровенная мысль — Жанку в голом виде написать, а других сроду и не было.