Беда в том, что, отложив добывание денег на проклятый бампер «Мерседеса» на завтра, я понятия не имела, какие передряги ждут меня впереди. Такие, что я про все забыла: и про Дроздовского, и про деньги, и про все свои долги… Ажурные черные чулки — вот, что я нашла за дверью собственной квартиры на следущее утро!

Мое сердце оборвалось и со сверхзвуковой скоростью полетело в тартарары, как только я увидела эту белую коробку. Как и накануне, она была перевязана атласной розовой ленточкой. В принципе я даже могла бы ее не открывать, поскольку сразу поняла, что в ней находится. Но я развязала ленту, заглянула под тонкую упаковочную бумагу и по Жанкиному примеру принюхалась. Уловила слабый запах хороших духов и на глаз определила «размерчик». Так вот, чулки в отличие от вчерашнего подношения, были точь-в-точь на меня. А еще к ним прилагались подвязки из красного шелка с черной кружевной окантовкой, в тон гипюрового бикини, так надо полагать. А маньяк-то, оказывается, со вкусом.

Дрожащей рукой я набрала номер Жанкиного мобильника. Слава богу, эта корова его не отключила или уже успела включить.

После четвертого гудка Жанка ответила мне невнятным мурлыканьем на фоне уличного шума. Значит, торчала на автобусной остановке.

— Ты где? — на всякий случай уточнила я.

— Ну, на работу еду, — пробурчала Жанка.

— Откуда едешь-то?

— С… Новостройки, — после небольшой заминки отозвалась она.

Все понятно, значит, заночевала-таки у своего мариниста.

— А мне прислали черные чулки. — Я из последних сил старалась, чтобы голос мой звучал спокойно.

— Что? — выдохнула Жанка и зачастила: — Порфирий тут ни при чем! Клянусь!

— Сама знаю, — буркнула я.

Жанка немного помолчала и спросила:

— А что ты собираешься делать?

— Поеду к следователю Кошмарову, — выпалила я без раздумий, хотя еще минуту назад ни о чем таком и не помышляла.

— И правильно! — одобрила мое решение Жанка. — И не откладывай в долгий ящик, сразу отправляйся. А я заскочу на работу и тоже подъеду в прокуратуру.

Я хотела сказать, что это лишнее, но Жанка уже отключилась. Интересно, подумала я, за кого она больше переживает, за меня или Порфирия? При том, что риски у нас, без сомнения, разные. У меня — стать жертвой неведомого маньяка, а у Порфирия — по новой загреметь на нары.

* * *

Следователь Кошмаров принял меня с выражением безмерной усталости на челе. Впечатление было такое, словно он пять минут как из засады, где и провел приблизительно третью по счету бессонную ночь, подстерегая особо опасного преступника. Может, даже того самого маньяка, который неутомимо снабжает меня бельишком.

— A-а, гражданка Соловьева, — потер он лоб ладонью. — С чем пожаловали?

— Вот с чем, — я вывалила ему на стол трусы, лифчик, колготки и подвязки, — все это мне подбросили под дверь. В белых коробках с розовыми ленточками. Коробки у меня в машине. Если надо, принесу.

— Так, очень интересно, — задумчиво изрек следователь Кошмаров и чуть привстал, опершись руками о столешницу, чтобы получше обозреть «экспонаты».

— Еще бы! — фыркнула я.

— Ну что ж, выкладывайте подробности. — Кошмаров снова тяжело осел на стул.

— Это, — я показала на красное бикини, — подбросили вчера, а чулки — сегодня.

— И все? — Кошмаров поскреб желтыми прокуренными пальцами плохо выбритый подбородок.

— В каком смысле? — Меня уже раздражали его идиотские вопросы. — Вы что думаете, я что-нибудь из этих вещдоков прикарманила? Так нет же, все — на вашем столе и к вашим услугам, только коробки остались в моей машине.

— Я имел в виду: это все, что вы можете мне сообщить? — последовало невозмутимое уточнение.

Ах, так ему мало этих причиндалов! Уж не рассчитывал ли он, что я ему ореховый гроб под мышкой приволоку? С золотыми ручками!

— Да, это все, — выпалила Я, шлепнулась на стул и нервно закинула ногу на ногу.

— Гм, и что вы об этом думаете? — Следователь Кошмаров словно нанялся меня удивлять своей детской непосредственностью.

— Я думаю?! — Я чуть дара речи не лишилась. — А мне казалось, что думать — это ваша обязанность. Версии там всякие выдвигать, гипотезы строить. Разве нет?

— Не волнуйтесь, — успокоил меня следователь Кошмаров, — все, что от меня требуется, я выполняю. И выдвигаю, и строю… А чего вы от меня хотите, никак в толк не возьму. Сначала вы приглашаете к себе на передачу человека, который выдает в эфир собственные сексуальные планы на ваш счет, после чего сами же обеспечиваете ему алиби. А теперь прибегаете и просите у меня защиты.

— Ну ничего себе! — Я просто отказывалась верить собственным ушам. — Да вы к чему клоните, а? Что касается меня, то я никому никакого алиби не обеспечивала. Это во-первых! А во-вторых!.. А во-вторых, если оно, это алиби у него все-таки имеется, так, по-вашему, все обязаны молчать в тряпочку только затем, чтобы у вас концы с концами сошлись? Конечно, проще записать в маньяки первого попавшегося под руку человека, чем искать настоящего преступника! — Я поймала себя на том, что заговорила Жанкиным языком, при том что особенных симпатий Порфирий, как вы, наверное, успели заметить, у меня не вызывал.

— Значит, Порфирьев, по-вашему, первый попавшийся под руку? — немедленно ощерился Кошмаров. Стоит ли уточнять, что в этой игре все козыри были у него на руках, поскольку по большому счету записать Порфирия в первые попавшиеся если и можно, то с очень большой натяжкой.

Я сочла за лучшее промолчать, предоставив следователю Кошмарову возможность излить душу. Задумчиво воззрилась в окно, выходящее во внутренний двор прокуратуры, а оттуда на меня уставился серый помоечный кот, восседающий на переполненном мусорном контейнере. Причем уставился с откровенной враждебностью, словно подозревая во мне конкурента по раскопкам.

Но хитрый Кошмаров, как выяснилось, и не собирался изливать мне свою душу. Молча выдвинул верхний ящик стола, молча достал из него чистый лист бумаги и пододвинул ко мне вместе с ручкой.

— Вы хотите, чтобы я все изложила в письменном виде? — обреченно вздохнула я.

— Разумеется, — лаконично ответствовал он и принялся увлеченно накручивать диск стоящего перед ним телефона. Уж не знаю, кому он названивал, но тот либо не отвечал, либо сам в этот момент с кем-то трепался.

Я хотела было спросить следователя Кошмарова, как лучше озаглавить опус, который он предложил мне написать, но его неприступный вид меня отпугнул. Почесав ручкой за ухом, я вывела посреди листа «Заявление», после чего бесстрастным телеграфным стилем изложила историю обнаружения под дверью собственной квартиры коробки номер один, той, что с красным бикини. И уже приступила к изложению истории номер два — про черные чулки, когда в кабинет следователя Кошмарова влетела Жанка, запыхавшаяся и растрепанная.