class="p1">— Давай рассказывай, в чем проблема, откуда ноги растут, какие прибытки?

— Та шо ты торопишься, як та кума, у якой навить пидсвинки дохнуть? — рассмеялся, закуривая, «партнер по бизнесу». — Зараз все розповим… Короче, так, — перешёл он с «мовы» опять на привычный русский. — Имеются достоверные данные, что наверху решили начать масштабное наступление на Донецк и Луганск. По датам не раньше шестого, но не позже восьмого.

— Откуда инфа?

— Источник надёжный, — заверил Петро.

— Этого мало, — покачал головой собеседник. — Нужны подробности и подтверждения. Иначе не заплатят.

— Других подтверждений не будет, но объяснить, откуда растёт, могу.

— Валяй.

— Два дня назад из Одессы ушел сухогруз «Мариа Латта» под либерийским флагом. Порт назначения — Акаба, это Иордания. Десять контейнеров формировали наши. Спецификации я просматривал лично. Мало того, я знаю, кто их сопровождает.

— И кто же?

— Два военных пилота и шесть техников. Фамилии сообщу позже. Что же касается груза… — Петро взял короткую паузу. — Груз — два Су-25 в полной боевой комплектации и ракеты. В основном, воздух-поверхность.

— Ну, и какое это имеет отношение к Донбассу? — лениво бросил «партнер».

— Самое, что ни на есть, прямое. По этой поставке договаривались со штатниками. Они же плательщики. Ну, в смысле, какая-то фирма, которую они полностью контролируют. После договоренности в военном отделе все сразу засуетились. Ну, прямо, как тараканы под тапком. Короче, я там поговорил кое с кем, пошептался и, в общем и целом, картина получается следующая…

Рассказ длился минуты четыре. Мыкола внимательно слушал коллегу, а когда тот закончил, окинул задумчивым взглядом окна верхнего этажа:

— Вот, значит, что господа цээрушники выдумали. Да-а, не знал, что они такие затейники. Думал, что на такую фигню только мы да, может быть, пшеки способны, — он повернул голову к собеседнику. — А знаешь, Петро, мне нравится это дело. Оно гораздо выгоднее, чем тебе кажется. Мы можем снять с него раза в четыре побольше.

— Больше? В четыре раза? Уверен? — в голосе собеседника зазвучали нотки азарта.

— Уверен. Инфа, что наши всей дурью попрут на сепаров — это, конечно, важно. Но ещё важнее, а, главное, дороже, — Мыкола демонстративно пошевелил большим и указательным пальцами, — инфа, что амеры собираются сделать в Сирии.

— Но мы же не знаем, где они собираются это сделать.

— А это не имеет значения. Главное результат. Если провокация состоится, последствия будут, сам понимаешь, какие. Но если заранее сообщить москалям…

— То за эти сведения они отвалят нам в три раза больше, чем сепары за данные о наступлении.

— В самую точку, камрад Петро, — засмеялся Мыкола.

— А нас не кинут? — внезапно заволновался «партнер».

— Только если привлечём кого-нибудь третьего.

— Это ещё почему? — удивился Петро.

— Потому что трое — это уже партизанский отряд с предателем, — заржал собеседник…

Россия. Москва. Кремль (4.06.2018 г.)

— Они и вправду решили пойти ва-банк?

— Да, Владимир Владимирович. Все источники подтверждают, — развёл руками директор Службы Внешней Разведки.

Президент поднялся из-за стола и медленно прошёлся по кабинету. Шагов через десять он неожиданно поймал себя на мысли, что всё это уже было. Семьдесят семь лет назад, здесь же, в Кремле. Что он ведёт себя практически так же, как и тогдашний руководитель Великой Страны. И так же, как тот, не хочет верить в происходящее. В то, что так называемые «друзья и партнеры», закусив удила и наплевав на разум, на грозящую всему миру опасность, собираются обрушить этот мир в пропасть. В новую мировую войну и новую катастрофу.

Впрочем, одно отличие от того человека у нынешнего президента всё-таки было. Фактам он доверял несколько больше, чем самому себе и «партнёрам».

— Что по Европе? — развернулся он к сидящим за столом разведчикам и генералам.

— В Европе, я полагаю, никто не рискнёт, — сообщил начальник Генштаба. — Даже поляки. Даже если на них надавят. Нервених, Шпангдалем, Рамштайн, Лейкенхит, Милденхолл, Кляйне-Брогель, Фолькель, Авиано, Бюхель, Араксос, Фэрфорд, Леуварден, Геди. Авиабаз, где обслуживалось и хранилось ядерное вооружение, больше не существует. Вместе с этими базами исчезли и находящиеся там самолеты. Это почти девяносто процентов натовского европейского парка. А, как известно, без авиационной поддержки натовцы не воюют…

— Скажем больше, они вообще последние годы воюют одной только авиацией и ракетами, — вмешался министр обороны. — Афганистан и Ирак это хорошо подтверждают. До девяносто пяти процентов всех боевых действий ведутся там путем применения крылатых ракет и авиаударов. На земле действуют только отдельные группы спецназначения и местные как регулярные, так и нерегулярные части.

— У нас же, — продолжил руководитель Генштаба, — атомная катастрофа затронула, в основном, РВСН и подводный флот. Серьезные авиационные потери коснулись лишь двух крупных аэродромов — в Энгельсе и Украинке…

— Ничего себе лишь! — дёрнул щекой хозяин кабинета. — Практически все стратеги. От четырёх полков осталось три самолета, и те — в ремонте.

— Есть ещё два девяносто пятых в учебных центрах, — заметил министр. — Плюс сохранилось большое количество двадцать вторых. Шайковку с Оленьей вообще не задело, а они как раз на западном направлении.

— Я знаю, — кивнул президент, вновь занимая место во главе стола.

Помолчав секунд десять, он поднял глаза и обвёл взглядом собравшихся.

— Итак, если я правильно понимаю, ситуация следующая. Наши заокеанские коллеги решили проверить нас на прочность на южном фланге. И не просто проверить, а полностью разгромить нашу Сирийскую группировку. Только там они имеют значительный перевес в силах и средствах. Две полноценные авианосные группы, в Индийском океане и Средиземном море. Базы в Эмиратах, Катаре, Бахрейне, Кувейте, Омане, Саудовской Аравии и Ираке. Из НАТО будут задействованы только британцы и, возможно, французы. Хотя последние вряд ли. Их экономика практически рухнула из-за энергетического коллапса. Кроме того американцы уверены, что с европейцами мы воевать не будем. В Северной и Центральной Европе боевых соединений почти не осталось, поэтому отвлекаться на них и ввязываться в войну на этом театре нам ни к чему.

— Да те же немцы или голландцы со скандинавами и сами желанием не горят, — ворчливо отозвался министр обороны. — Делать им больше нечего, кроме как с нами в войнушку играться. У них и обычных проблем сейчас выше крыши.

— Это точно, — поддержал его руководитель МИДа. — Мировой рынок схлопывается на глазах. Дефициты бюджетов становятся для Европы одним большим чемоданом без ручки. Им больше не на чем зарабатывать и нечем кредитоваться. Боевые действия против нас способны похоронить Европу не только как экономического игрока, но и вообще как цивилизацию. Запросы и письма с уверениями в нейтралитете нам уже вагонами шлют. И, похоже, что это не блеф.

— Вот поэтому-то США и спешат, — хмыкнул присутствующий на совещании директор ФСБ. — Еще немного, и от них отвернутся все прежние союзники, а без глобального доминирования они никто и звать их никак. Американцам, кровь из носу, нужен успех. Но не экономический, а военный. Демонстрация возможностей в чистом виде и, желательно, на традиционном и сильном сопернике. Только тогда они смогут снова загнать всех под лавку. В этом случае даже китайцы не рыпнутся.

— А мы? — заинтересовался глава государства.

— А о нас просто ноги вытрут, — фыркнул «чекист». — Может быть, даже Крым и Кавказ попробуют отобрать, причем, без войны, по понятиям. Раз проиграл, значит должен. Каждая шавка начнёт что-то требовать. Кому Курилы, кому Крым и Тамань, кому Кемску волость…

— Кемску волость, говоришь? — усмехнулся Верховный.

— Или что-то другое, без разницы, — пожал плечами фээсбэшник. — Для Запада это закон. Оступившегося — подтолкни.

— Понятно. А что у нас по Индии и Китаю? — сменил тему Главнокомандующий.

— В Китае пока всё тихо, — доложил представитель разведки. — Военное положение, как у нас. Никто не балует. Флота практически не осталось. Атомной промышленности и ракетно-ядерного оружия — тоже. Подтверждение стопроцентное. Руководство ведет себя крайне осторожно. Идёт на уступки в дипломатии и торговле по всем направлениям. Полное ощущение, что они решили замкнуться в своей территории лет эдак на двадцать.

— Или блефуют по-крупному, — встрял