Скоро слова «это действительно важно» будут сниться мне в кошмарах. Но делать было нечего: он уже рылся в ящике стола.

Пока Костя доставал последний документ, я устало оглядывала кабинет. Несмотря на современную мебель и отделку, помещение выглядело нестандартно для юридической конторы, коих я посетила выше крыши. В плитку бежевых оттенков вместо обычных декоративных вставок были вклеены таблички с письменами на незнакомом языке, напоминающем то ли тайский, то ли арамейский. На полках шкафов стояли коробки с мелом, хотя школьные доски нигде не висели, а зачем в офисе юриста пачки соли в таком количестве, мне вообще не приходило в голову. Разве что зимой дорожку перед домом посыпать?

Из коробок рядом с солью тянуло благовониями. Мускус, сандал – у кого-то здесь своеобразные пристрастия. Выбор книг в одном из шкафов тоже оказался специфическим. На одной из обложек значилось «Малый ключ Соломона», на другой – «Иерархия демонов» некоего автора по имени Вейер[2]. Названия остальных были не менее забористыми.

– Увлекаешься демонологией? – спросила я Костю.

– Что? – Он проследил за моим взглядом. – А, ты об этом. Это подарок господина Долгорукова. Он вручал их со словами «Вы должны понимать, кто ваши клиенты».

Я хмыкнула:

– Интересный юмор.

– После того как пообщаешься с некоторыми клиентами, перестаешь думать, что это шутка. Держи. Последний документ на сегодня.

Он выложил передо мной небольшую резную коробку. На гербе красовались обвитый двумя змеями крылатый посох и упрощенное изображение замка. Я подняла на Костю вопросительный взгляд.

– Герб Кастелло-делла-Серениты и твоего прадеда, – пояснил он. – На нем соединены два символа защиты и примирения – посох-кадуцей и замок. Ты, как преемница Долгорукова, должна взять на себя его роль – защитницы Серениты.

Я наморщила лоб. Надо же, целый футляр для какой-то бумажки…

– Это же неофициальный договор, я правильно понимаю?

– В юридической системе Италии он ничего не значит, – подтвердил Костя. – Но он очень важен для нас.

– Для нас? Это для кого?

Снаружи зазвучали шаги. Хлопнула входная дверь, затем дверь кабинета, и в него вошли Марко с Драганом. Второй брат Антонеску выглядел все так же развязно: он был одет в узкие штаны и полурасстегнутую рубашку. Зато щеголяющий кубиками пресса сторож вспомнил о приличиях и натянул джинсы с футболкой.

Я с недоумением посмотрела на обоих и перевела взгляд на футляр с гербом.

– Слушайте, если этот договор ничего не значит, зачем мне его подписывать, да еще и с кучей церемоний? Нельзя обойтись простым разговором?

– Это традиция. – Драган плюхнулся в соседнее кресло и уставился на меня зелеными глазами. – В Серените ее соблюдают уже несколько сотен лет. Я, как старейший из присутствующих, настаиваю на том, чтобы традиция была соблюдена и сегодня.

– Старейший? – Я скептически его оглядела.

Да он еле-еле на тридцать тянул, и то благодаря щетине. Не говоря уже о том, что сторож вряд ли имеет право на чем-то настаивать.

– Драган молодо выглядит, но он старше меня, – пояснил Костя. – Я второй по старшинству, Марко третий. Младшая, – он подмигнул, – ты.

– Ага, буквально девочка совсем, – буркнула я.

С другой стороны, хорошо, что за старушку не посчитали. А то некоторые родственники мне и в двадцать семь сообщали, что если я до сих пор не замужем, то совершенно безнадежна и вообще старая дева.

Мужчины продолжали пристально наблюдать за мной.

– Хорошо, – сдалась я. – Надеюсь, там не сказано, что я отдаю себя вам в рабство?

– Это было бы неплохо, – пробормотал Марко.

– К счастью, там ничего такого нет, – отрезал брат. – Там только о том, что ты, донна, обязуешься заботиться о замке с деревней у его подножия, как это делали до тебя другие владельцы Серениты, и стремиться к процветанию и спокойствию ее жителей.

В самом деле, всего-то. Впрочем, если престарелый Долгоруков с этим управлялся, то наверняка и у меня получится.

– Это же не противоречит желанию личного обогащения? – на всякий случай уточнила я.

А то еще заставят сдать все обещанные ценности в благотворительный фонд.

– Нет, – успокоил Костя. – Не переживай, ты можешь делать что угодно, просто не в ущерб местным жителям. Эта бумага – нечто вроде морального утешения для тех, кто живет в Серените. Они теперь на твоей земле и хотят рассчитывать на то, что ты по крайней мере будешь о них помнить, когда начнешь распоряжаться наследством. В конце концов, таковы традиции. Такую бумагу владельцы Серениты подписывают уже несколько веков, и это придумали не мы.

– Ладно, ладно. – Я вздохнула. – Я ведь уже согласилась. Давайте сюда ваш документ.

Он с торжественным видом раскрыл футляр, в котором лежал лист плотной желтоватой бумаги. Я бы не удивилась, если бы это оказался настоящий пергамент, а печати с загадочными символами на нем – сделанными из сургуча. Еще и текст был написан вручную, чернилами и на латыни.

– Да вы издеваетесь, – пробормотала я, пробежав глазами по витиеватым строчкам.

– Традиции, – упрямо повторил Костя, подавая мне ручку.

Естественно, шариковую или гелевую ждать не следовало. Это было металлическое перо, пусть изящное, но все равно выглядящее безнадежно древним. Тут же Костя пододвинул банку с чернилами.

Многозначительно приподняв брови, я приняла перо и склонилась над документом.

Позже я долго ломала голову, зачем вообще взялась его подписывать. Надо было сказать: «Идите на юг со своей неофициальной бумажкой, составленной по средневековым правилам и вдобавок на латыни». Ну или хотя бы открыть латинско-русский словарь и проверить, что мне подсовывают.

Однако после целого дня возни с договорами на иностранных языках у меня в голове была каша и без переводов с латыни, а еще я чувствовала себя виноватой за то, что мучила вопросами пришедших мне помочь юристов. Особенно Костю. Он покупал мне билеты на самолет, приехал за мной на машине и всячески старался угодить, с терпением относясь к моему недоверию. К тому же в тот момент с меня не сводили глаз трое привлекательных мужчин, недвусмысленно давая понять, что эта несчастная бумажка им важна.

Не исключено, что последнее как раз и сыграло решающую роль.

«Фиктивный договор? – мысленно спросила я себя. – Да мне не жалко». И, обмакнув перо в чернила, коснулась острием бумаги.

В ту же секунду мой палец что-то укололо. Ахнув от неожиданности, я выпустила перо из руки, но было уже поздно. Крупная капля крови скатилась по металлу, смешалась с чернилами и упала на пергамент.

В глазах потемнело. Ощущение было в точности таким же, как вчера: из меня как будто тянули силу. Сердце заныло, и я откинулась на спинку кресла, растерянно оглядываясь,