– Все что угодно, – она покорно прижалась к нему своим тонким телом.

– Ты никогда не захочешь стать певицей. Я артисток терпеть не могу.

– Не волнуйся. Я тоже. Да и зачем мне это нужно? Мне, кстати, недавно предлагали для мужского журнала сняться. Ну, ты понимаешь. Нет, нет, ничего особенного – просто красивые фотографии в нижнем белье.

– Не смей даже думать об этом! Ты что – шлюха? – Он так разозлился, что, не рассчитав силы, сжал ее хрупкие плечи слишком сильно. Она даже застонала от неожиданной боли.

– С ума сошел, отпусти! – попыталась вырваться Ляля.

Но Железнов держал крепко.

– Не смей, – снова приказал он, хотя одна-единственная ночь еще не давала ему никаких прав на эту женщину. Но Андрей чувствовал, что у него есть право вести себя именно так – грубо, жестко и без объяснений. Как собственник. Как хозяин.

Ляля долго молчала. Андрей решил, что она начала засыпать. А потом понял, что она обиделась.

– Ляль, ну неохота мне, чтобы на тебя другие смотрели… – прошептал он тихо, а затем ласково провел рукой вдоль ее тела, от чуть острого плеча до гладкой «отполированной» пятки.

И удивился – разве таких женщин снимают для эротических журналов? Такие предназначены для одного-единственного мужчины, сумевшего заметить и оценить эту удивительную женственность, демонстрировать которую на глянцевых страницах просто-напросто противопоказано! Да и что демонстрировать? Небольшую грудь? Слишком хрупкое тело? Да, ему все это ужасно нравится. Но совершенно не таких женщин привыкли видеть на страницах откровенных мужских журналов. «Наверное, она все это придумала для того, чтобы меня позлить», – догадался Андрей. И ему стало жаль Лялю. Он решил поставить точку в этом странном разговоре.

– Так что, Лялька, выбрось все из головы. А то я расстроюсь.

– Хорошо хоть не пригрозил, что, мол, в случае чего – ноги в цемент, – прошептала она и стала нежно его целовать.

– А кто так говорил? – не понял Железнов. Но не слушал ответа, потому что от ее прикосновений уже начал терять всякую способность думать и слышать.

– Неважно… – вздохнула Ляля.

Оказалось, что она умеет целоваться как-то по-особенному. А может быть, у Андрея Железнова было слишком мало опыта. Ведь ему не так давно исполнилось всего двадцать пять лет. А может быть, дело было совсем не в опыте и не в возрасте, а Ляля, действительно, обладала каким-то особенным женским талантом.

Только спустя много лет, вспоминая эту ночь и все последующие, Андрей поймет, что Ляле от природы был дан редкий дар – талант к импровизации. Именно поэтому любовь с ней всегда была разной.

Роман длился один месяц, в течение которого Ляля неожиданно исчезала дважды.

Первый раз это случилось через неделю после той удивительной ночи, когда она его брила, потом танцевала, а затем Андрей пел. Всего за одну ночь они успели продемонстрировать друг другу все свои таланты. Может быть, потому, что предчувствовали – времени у них совсем немного. Или, наоборот, случайно встретившись в прокуренном, шумном зале ресторана, они сразу узнали друг друга и поверили в то, что эта встреча – навсегда. А значит, нет смысла скрываться, врать, притворяться. Можно позволить себе самую большую роскошь на свете – быть собой. В любом случае Андрей Железнов не представлял, как он будет жить один в этом чужом, равнодушном городе. Ведь когда он возвращался домой после полуночи, а там его ждала Ляля, то все происходящее сразу обретало смысл.

Удивительно, но когда Ляля не пришла в первый раз, он почти совсем не волновался. Спустя сутки начал злиться. Потом испугался, что она его бросила. А на четвертую ночь впал в отчаяние.

Поэтому, когда на следующий вечер ближе к полуночи в ресторан заявилась Элла, Андрей так обрадовался, что едва смог дождаться конца последней песни и подошел к ее столику. Как назло, публика в этот вечер собралась слишком денежная и чересчур пьяная, поэтому некоторые песни приходилось исполнять на бис по три раза. В какой-то момент Железнову захотелось швырнуть микрофон на пол и прокричать что-нибудь оскорбительное всем этим людям – наглым, веселым и слишком счастливым. И главное, что никому из них не было никакого дела до страданий Андрея Железнова. Спустя годы он напишет песню, которую так и назовет «Чужие танцы». Она станет хитом. Но до этого еще нужно было дожить. А сейчас перед ним стояла другая задача: выбрать удобный момент, подойти к Элле и узнать, куда пропала Ляля. Потому что никакой другой, даже самой призрачной связи с ней у Андрея не было – ни адреса, ни телефона. Ничего. Разве что ее утренний шепот, ее улыбка на рассвете, ее нежность. И эта сцена, которую Андрей прокручивал в своей голове последние дни «без Ляли». Вот она уже стоит в дверях, собираясь уйти. А потом бросается к нему, даже не думая о том, чтобы сбросить шубу. Конечно, забираться под одеяло к мужчине, когда ты уже облачилась в шубу, негигиенично. Но разве любовь и гигиена имеют так уж много точек пересечения? Наоборот, чаще всего они друг друга исключают. От подобных воспоминаний у Андрея шумело в голове, но можно ли найти женщину по таким ненадежным приметам, как утренний поцелуй или откровенный шепот на рассвете, он не знал.

– Привет, Элка. Все в порядке?

Он присел за ее стол и сделал знак официанту, чтобы ему принесли выпить. На столе тут же появился бокал с коньяком. Немного. Граммов пятьдесят. Вкусы Андрея Железнова давно ни для кого не были секретом. А разве может быть иначе, если из вечера в вечер занимаешься одним общим делом – обслуживаешь клиентов? Только Железнов «выносит» им песни, а официанты – еду и напитки. А так в общем-то никакой особой разницы нет. Главное, чтобы клиент был доволен и заплатил как можно больше.

– Да какой уж тут порядок… – улыбнулась Элла и подтянула повыше рукава платья с леопардовым узором. – Сложно, Андрюша. Мужики жадные пошли. И вредные. Каждому покажи то, чего он дома никогда не видел. А иначе, мол, за что деньги платить. А что уж такого я могу показать?

– Не знаю… – засмеялся Андрей. – Я, поверь, не любитель фокусов.

– Да я в курсе! Лялька говорила, что ты отлично танцуешь.

– А… – покраснел Андрей. – Ну, танцор из меня так себе. А вот она, действительно, очень здорово танцует. – Сказал и смутился еще больше. А потому торопливо добавил: – Ты же сама видела, как мы здесь с ней отплясывали. Только вот она что-то давно не появлялась. Не знаешь, у нее все нормально?

– Нормально у нее все, – махнула рукой, украшенной десятком тонких браслетов, Элла.

Но Железнов сразу уловил диссонанс, потому что голос женщины звучал уверенно, а вот кольца из поддельного золота звенели жалобно. Впрочем, скорее всего, Андрею лишь показалось, что дешевая бижутерия «поет» не в унисон. Ведь сам он переживал именно такие противоречивые чувства. Да, Железнов был растерян, подавлен и бесконечно несчастен. Но несчастье это было какое-то особенное, ни на какое другое не похожее. Оно мучило, тянуло душу, почти выворачивало ее на изнанку, но где-то там, в самой ее глубине, играла музыка, к которой тут же подбирались слова: