Все бзики враз вылетели из головы. Дальше уже была не я.

Беззастенчиво пялюсь, любуюсь, рассматриваю. Реснички длинные, нос прямой, ярко-выраженные скулы и губы, черт его дери, куда деваться? Только отдаться. Моя мечта на длинных ножках. А плечи, а руки! Под этой белоснежной футболкой.

Невольно облизываюсь.

А алкоголь все-таки волшебное средство от страха. Никогда бы на трезвую голову я такое этому красавчику не предложила. А тут даже испугаться не успела от своей шальной дерзости.

Когда он взял мою руку и ласково провел пальцем по чувствительному местечку, меня ударило горячей волной возбуждения. Дыхание в груди спёрло, а внутренности скрутило, и внизу живота запульсировало. Офонареть! Что-то новенькое.

Я готова была пойти с ним на край света, забыв про свою паталогическую осторожность. Ведь я хорошая послушная девочка, ни разу не смелая и не отчаянная. А тут тормоза полностью отказали.

Без задней мысли села к нему в машину, еще и удивилась его джентльменству, когда он помог мне устроиться на сидении. Думала, атакует, зацелует, облапает, и так далее по смыслу, уже предвкушала, в ожидании замерев и посмотрев на его благородный профиль. И-и, ничего. Какая печалька.

А он немногословен, никаких пошлых шуток и острот. Осознаю, что и молчать с ним мне по кайфу. Тишина не нервирует. Наоборот. Уютно что ли. Мое тело окончательно расслабляется.

Кажется, он спрашивает, как меня зовут. Спокойно отвечаю и спрашиваю его имя в ответ.

Егор.

Гор.

Егорушка-Горушка.

Смакую, проговаривая про себя.

А дальше уже ничего не помню. Дичайшая амнезия или коллапс сознания.

Утро подвергло меня мучительным испытаниям. Проснуться в чужой квартире, в чужой постели, с незнакомым мужиком.

Клянусь, я чуть не описалась со страха. Какое-то чудо помогло мне сдержать крик в горле. Возможно, это последствия похмелья. Во рту словно кошки нагадили.

Печень у меня все же папина — еврейская, не русско-богатырская, с алко не дружит.

Я отчаянно хлопала глазами, пытаясь вспомнить события, предшествующие всему этому.

Осторожно ощупываю свое тело, пытаясь понять, был у меня секс этой ночью или нет? По ощущениям вроде, бог миловал. Трусы на мне, и лифчик. И чья-то белая футболка, не прикрывающая попу. Ну да, я ж не лиллипут. Мужская футболка мне не платье.

Преодолевая боль в висках, поворачиваю голову, чтобы посмотреть на лежащего рядом человека. Тут же вспоминаю свои впечатления от прекрасной мужской особи в баре. Повторный ах и учащенное сердцебиение гарантировано. Впору влюбиться заново, если я еще вчера этого не сделала.

Вот глазам своим не верю. Ну не переворачиваются такие грузовики с пряниками на моей улице. Не моего поля ягодка, железобетонно.

Клювик прикрой, Васенька.

Еще раз краснею, бледнею и понимаю, что пора поднять свой зад, впервые на моей памяти, устроивший хозяйке такие приключения, и отступать восвояси.

Я честно старалась не шуметь, ползла по-пластунски с постели, громко икая от неловкости. Проклятье! Быстро нашла на кресле свои вещи, к моему удивлению, аккуратно сложенные и не помятые. Сгребла в охапку, прижав к груди и на цыпочках стала красться к двери, опасаясь еще раз глянуть на хозяина этой берлоги.

Мне даже разглядывать интерьер было некогда, в ушах шумит, да еще и волнение вдобавок.

А этот хитрец и не думал спать, поняла я, когда услышала его насмешливый голос. Чуть до Кондратия меня не довел. Ирод!

Вот прямо, как сейчас, когда я привела в порядок лицо, как и, в целом, весь свой вид, а после рискнула выйти из своего укрытия. И угодила точно в лапы своего преследователя.

— Попалась.

— Что ты сделала?! — почти кричит Шурка, едва не поперхнувшись водой, которую решила отпить из бутылки. — Ну-ка повтори, а-то у меня, кажется, тугоухость и я не все расслышала.

Время полночь, а мы в машине, спешно тикаем из города в сторону Кулиги, где с недавних пор окопались наши родители, построив домик в деревне.

Срочная эвакуация, по-другому не скажешь.

— Финт ушами, что я еще могла сделать? Естественно, срочно переселить мужской мозг на широту экватора, — также громко восклицаю я в ответ, почти кричу, так как у меня стресс и вообще…

Как при этом умудряюсь управлять «Лифчиком», вообще не понимаю. Наверно, мышечная память, да-а.

На автопилоте съезжаю с кольцевой на Ирбитский тракт, еще километров тридцать, и мы будем на месте. Слева остаются огни Аэропорта, еще вчера я здесь встречала Шурку, отмечаю краем сознания. Мои мысли не здесь, а там, с Егором. До сих пор поверить не могу!

Я все же сбежала от Гордеева, но чего мне это стоило! Фурией влетела в квартирку, сорвала Сашку с насеста, то есть с моей антресоли-кровати, велев той одеваться-собираться, так как мы срочно, то есть прямо сейчас едем к родителям.

— А до утра не терпит? Ты от маньяка что ли сбежала? — заполошно заскакала она по квартире.

— Почти! — нервно хохотнула я.

— Вот же какашка, а не Ромашка! — делает она вывод. — Ну-ка, рассказывай, что случилось?

— Шурка, ноги-в-руки, иначе поедешь прямо в пижаме. Я не шучу, — отмахиваюсь от очередных вопросов, быстро переодеваясь в джинсы с футболкой. — По дороге все объясню.

Разумеется, пришлось выполнять обещание и посвящать сеструэль в перипетии моих злоключений с бывшим.

Моя налаженная жизнь за один вечер сделала такое сальто-мортале, вдруг перестав быть размеренно-скучной, что я до сих пор пребываю в шоке.

Рассказывая, невольно прокручивала в памяти эпохальное свидание «от и до».

Еще раз порадовалась за свой крепкий мочевой пузырь, когда оказалась в хватке мужских объятий. Потому что некто доставучий и наглый явно вознамерился изрядно попортить мою нервную систему.

Разве можно так пугать?

— Гордеев, гиббона мать! — пищу куда-то в район его шеи.

— Надо же! Ты даже ругательства мои используешь, чертик, — усмехается довольно.

— Ну и самомнение! — шиплю, пытаясь отстраниться. — Что тебе надо?!

— Поговорить, Вась. Так что и не надейся от меня сегодня избавиться.

— Как-то ты припозднился с разговорами, — с сарказмом кидаю упрек. — Целых пять лет речь готовил и собирался с духом.

— Лучше поздно, чем никогда, — уверенно заявляет он, берет меня под локоток и ведет по коридору торгового центра.

— Я жрать хочу, — торможу возле прельщавшего меня Сабвэя.