– А почему пассажиров так мало? – спросила Агриппина.

Он огляделся по сторонам и пожал плечами:

– Нормально. Вечер. Да и наберётся ещё народ.

Его прогноз скоро оправдался – по меньшей мере, если не количественно, то качественно. На Можайской, оглашая тамбур забористой перебранкой, в их вагон вломилась (по-другому не скажешь) весёлая компания подвыпивших парней. Их было шестеро, удаль вперемешку с алкоголем, казалось, клокотали в их крови, придавая веселью мрачный оттенок, как перед жестокой клоунадой.

Агриппина невольно поморщилась. Гогоча и матерясь во всё горло, молодчики расположились, как нарочно: двое плюхнулись в аккурат рядом с ними, остальные четверо заняли пустующие скамейки через проход.

Поезд тронулся, набирая скорость, слева по ходу движения блеснула чёрная гладь озера, справа громоздились поросшие лесом и кустарником холмы.

– Дуденгорфские высоты, – кивнул Андрей, желая отвлечь внимание Агриппины от лексических изысков парней. Она глянула в окно, чуть подалась к нему, словно намереваясь о чём-то спросить, но в этот момент над ухом раздался низкий гнусавый голос:

– X…e-горские задроты… – прогоготал он, как бы передразнивая Андрея. «Шутка» вызвала смех всей развеселой компании. Теперь они рассматривали «парочку» в упор, предвкушая развлечение.

Андрей промолчал, но внутренне напрягся. Он почувствовал, как холодная ярость поднимается в его груди, насыщая кровь адреналином. На всякий случай он повернулся в пол-оборота к компашке, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул.

Полупьяный парняга в олимпийке, сидевший по ту сторону прохода, передал соседу «двушку» «Крепкой охоты» и прошепелявил, бесцеремонно тыча в Андрея серым коротким пальцем:

– Слышь, ты, типа познакомиться хочешь, задрот? Так имя твоё, б…, на лбу у тебя написано: Васёк задроченый, петушило. – Андрей оставался неподвижен. – Возьми у сучки своей зеркало и прочитай, ты ж грамотей, твою мать. – Он вдруг поднялся на ноги и потянулся к Агриппине: – Дай зеркало, курвень рыжая, подстилка…

Парень, сидевший рядом с девушкой, хохотнув, схватил её сумочку и потянул к себе, но Андрей уже стоял в проходе. Короткий удар – Шепелявый, не успев ничего понять, отлетел метра на три и опрокинулся навзничь. «А то тесно», – пробормотал Андрей, освободив, таким образом, место для маневра.

Тот, что тянул сумочку из рук оторопевшей Агриппины, запоздало отпустил кожаный ремешок и попытался привстать – но не успел: Андрей с разворота въехал ногой ему в челюсть, и парень, отлетев, ударился затылком о ребро спинки сидения и рухнул под ноги Агриппине, точно мешок с мусором. Второй сидевший по «их» сторону прохода стремительно отскочил к двери тамбура, справедливо считая себя следующей потенциальной жертвой.

Андрей, взяв за руку Агриппину, вывел её из пространства между сиденьями в проход, заслонил корпусом.

– Ах ты… козлина… – Вращая бешеными зрачками, на Андрея двинулся широкоплечий амбал, судя по голосу, тот самый, что переплавил «высоты» на «задроты».

– Вызови милицию, – быстро произнес Андрей, не выпуская из поля зрений общую картину поля боя: другие пассажиры глядели на них во все глаза, благоразумно отойдя подальше, кучкуясь в дальнем конце вагона.

– Осторожно, – услышал он голос Агриппины и увидел стальной блеск в руке амбала.

Блок, перехват – нож, звякнув, упал на пол вагона. Андрей отпихнул его ногой, а потом, заломив руку амбала, принудил его опуститься на колени. Удар сверху – ребром ладони – и накачанный пивом «пародист» лежит ничком, елозя губами по грязному полу вагона в такт перестуку колёс.

«Милиция» – Агриппина нажала кнопку вызова.

– Как она работает?.. Должны ответить?

Андрей пожал плечами, осматривая поле битвы. Трое «агрессоров» лежали в отключке, остальные трое спешно ретировались в тамбур, бросив товарищей на произвол судьбы, однако, не забыв прихватить пузатую бутылку «Охоты».

– Не отвечает, – пожала плечами взвинченная Агриппина.

– Держи кнопку, скажи, что произошла драка и номер вагона назови… – посоветовал Андрей, но тут же махнул рукой. – В общем, на твоё усмотрение…

– Да ладно, возиться ещё… – решила Агриппина, критически осмотрев «поверженных в пыль» и предложила. – Идём в другой вагон.

По-хорошему, дело следовало довести до конца – сдать хулиганов куда следует, но Агриппину, да и Андрея тоже смущала процессуальная сторона вопроса – этот вечер, а тем паче, часть ночи им вовсе не хотелось провести в стенах отделения милиции, к тому же урок, преподанный хулиганам, нельзя было назвать «лёгким» и «проходным».

Они вышли в тамбур, оттуда перешли в другой тамбур.

«Красное село» – раздался в динамиках ровный приятный голос, и электричка остановилась.

– Видишь? Объявляют! – торжествующе объявил все еще находившийся в напряженно-собранном состоянии Андрей. – А ты говорила…

Но Агриппина только головой кивнула – она тоже еще не вышла из состояния стресса.

«…закрываются. Следующая станция – Скачки». – Электричка отъезжала от платформы, и Андрей заметил, как троица сбежавших хулиганов по ту сторону окна стремительно удаляется от платформы, передавая друг другу спасённое в баталии крепкое пиво.

Постепенно, под умиротворяющий стук колес спадало нервное напряжение. Спустя некоторое время Агриппина сказала.

– Для искусствоведа ты неплохо дерёшься… – Её лицо раскраснелось, в глазах читалось удивление и – это было внове – неподдельное восхищение тоже читалось в её широко распахнутых глазах.

– Только для искусствоведа? – усмехнулся он и, не дожидаясь ответа, пояснил. – Армейские навыки. Они, видишь ли, не забываются, если надо – тело само вспомнит, у него есть собственная память…

– Да-да, – закивала Агриппина. – Это как умение плавать или на велосипеде кататься… – Андрей молчал. – Да? – спросила она после паузы, и столько неподдельного доверия было в этом коротеньком вопросе, столько мягкой женственности – такой, какой бывает она лишь в обрамлении истинной Мужественности – молчаливой, нелицемерной, что в душе Андрея волнами заплескалась спокойная нежность; в эту секунду он ещё раз понял, что влюбился в Агриппину – безоглядно, бесповоротно.

– Примерно так. Как на велосипеде, – улыбнулся он.

– Ты в армии изучал карате? – спросила она, отвечая на его улыбку своей.

– Рукопашный бой. Там есть элементы разных школ, разных боевых искусств.

– А в каких войсках… Где ты служил?

– Разведка ВДВ…

– Ух ты… И второго августа ты ходишь по городу в голубом берете и купаешься в фонтане?

– Бывает.

– Надо же… Если честно, я и подумать не могла…

– Правильно, не об этом должна думать настоящая женщина, тем более, такая красивая, как ты…