— Я не понял, — протянул наконец, — а зачем? Есть полиция, есть этот Петренко вот, пусть они занимаются поисками.

Я нахмурилась, осудительно так, чтобы Данька занервничал. Это было обязательное условие. Потому что объективных причин у меня и впрямь не было, и Данька мог отказаться во всем этом копаться. Но когда я хмурилась или злилась, он всегда нервничал и соглашался на любой кипеш, который я предложу. Главное, чтобы следователь этого не узнал, а то он и так на нас думает.

— Между прочим, ты тоже под подозрением, — ткнула в его сторону пальцем. — Ты знаешь, следователь считает, мы могли с тобой вдвоем все это затеять.

Данька побледнел, а я подумала, что перестаралась. Плюхнувшись рядом, сказала мирно:

— Я просто не хочу оказаться крайней, понимаешь? Мы с тобой уязвимы, на нас могут просто повесить дело и закрыть, если кому-то вроде этого Петренко будет сие выгодно. Поэтому мы должны опережать их.

Короче, Данька пал, и на следующий день мы приехали в бизнес-центр, где находился главный офис Матвеева.

— Ты тут хоть бывал? — спросила я Даньку, когда мы подошли к дверям.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, конечно. Хотя персонал не знаю.

— Ничего, самое время познакомиться.

На этаже царила давящая тишина, мы дошли до приемной Матвеева и обнаружили в ней секретаря, она сидела в кресле, пялясь в пространство перед собой.

— Даниил Георгиевич, — вскочила, увидев нас, я не к месту поняла, что одета совсем неподходяще: джинсовая жилетка поверх летнего платья, вязаная сумка через плечо. Ну да ладно, не на светский же прием мы пришли. — Что же теперь будет? — спросила девушка с надеждой, глядя на Даньку так, словно у него есть ответы на все вопросы.

Он кашлянул, растерявшись, я спросила:

— Кабинет открыт?

— Нет, но есть ключ, — теперь растерялась девушка. Я ткнула парня в бок, он сказал:

— Давайте откроем.

Пока я рылась в ящиках, Данька напряженно стоял рядом. Бумаг было море, вот прямо маленькое бумажное море, честное слово. Записная книжка тоже нашлась, я оставила ее на потом. А еще обнаружился сейф. Секретарь заявила, что код знал только Георгий Олегович. Данька немного посидел над ним, а потом вздохнул.

— Его, наверное, менты заберут и вскроют, — заметила я, просматривая записную книжку.

Он кивнул, но через некоторое время снова вернулся к своим попыткам. А я вот читала записи Матвеева, подозревая, что скоро буду разбираться в этом бизнесе лучше Даньки.

— Кстати, — заметила, оторвавшись, — а тебе на работу не надо?

— Да какая теперь работа, — пробурчал он.

Я только плечами пожала, вот начнут таять отцовские капиталы, тогда поговорим. Записную книжку я прочитала от корки до корки, и надо сказать, изрядно утомилась. Однако кое-что меня заинтересовало. Незадолго до начала не исписанных листов была надпись: “Авдеева, Вена, И.К.” — и это было подчеркнуто несколько раз.



Я задумчиво уставилась на запись. Матвеев знал, что я летала в Вену? И это его как-то заинтересовало? И Петренко заинтересовало. И это вдруг напрягло. А вдруг я не параноик, вдруг действительно что-то закручивается вокруг меня? Но при чем здесь моя поездка в Вену? И что значат эти “И.К.”? Ясно было одно: нужно покопаться в этой поездке и в интересе к моей картине. Хотя вот каким образом это могло бы приблизить к смерти Матвеева…

— Слушай, — я спустила ноги со стола, закрывая книжку, — наверняка у твоего отца есть зам.

— Наверняка, — кивнул Данька, по-прежнему стоя у сейфа.

— Давай попробуем с ним поговорить?

— Попробуй, а я тут еще поколдую, — он ввел очередную комбинацию и вздохнул, когда сейф волшебным образом не открылся.

Зам действительно имелся, был на месте, звали Алексей Михайлович. Ушлый такой мужичок лет сорока пяти, полноватый, с опухшим лицом и вторым подбородком. Ну ладно, может, он человек хороший. Я наговорила всякого, в основном о том, что Даня так переживает, что практически не способен вести беседу.

— А что вы хотите узнать? — непонимающе посмотрел он на меня.

— Вы как считаете, могла его смерть быть связана с ресторанным бизнесом?

Алексей Михайлович так не считал, более того, сама мысль казалась ему абсурдной. Он уверял меня, что бизнес Матвеев вел чисто, никаких там незаконных непотребностей. Ну может, по мелочи и было, но за такое точно не убивают ножом в сердце. Короче, не срасталось. Я снова заглянула в кабинет директора. Данька по-прежнему мучил сейф.

— А ты тут собираешься долго еще сидеть? — поинтересовалась у него.

— Ты иди, Кать, я останусь, — отмахнулся Данька, — заодно познакомлюсь с сотрудниками.

Я молча удалилась, не став уточнять, что сотрудники начали дружно сваливать на обед. В лифт я вошла с шумной компанией мужчин, забилась на всякий случай в угол, хотя вряд ли я им буду интересна. Этажом ниже лифт, звякнув, остановился, открывая двери. Сейчас набьемся, как сельди в бочке, вот им всем, наверное, жарко в официозе.

Тут мысли меня покинули, потому что за открытыми дверями стоял Петренко, облаченный в брюки и белую рубашку. Он только вздернул бровь, увидев меня, сделал шаг внутрь, остальное доделала толпа сзади. А именно практически впечатала мужчину в меня. Петренко поставил ладонь возле моей головы, а сам стал рассматривать своим насмешливым взглядом. Встал, кстати, вплотную, и сложно сказать, так ли уж его припирали люди сзади.

— Добрый день, Катерина Михайловна, — улыбнулся мне, — не ожидал встретить. Офис Матвеева посещала?

— Даньку подвезла, — сказала неохотно. Он кивнул.

— Вы, значит, воссоединились?

— Вас это не касается.

Мы еще немного поглазели друг на друга. Что такое, лифт едет просто неприлично медленно, а этот мужчина находится неприлично близко. И пахнет неприлично притягательно. А смотрит…. Смотрит просто неприлично.

Ярослав наклонился к моему лицу, а я почувствовала волнение, да еще и совершенно не к месту томление внизу живота. Что за чертовщина такая со мной творится? Сначала Матвеев, но тот мне нравился, и вообще, хоть и оказался порядочным козлом, у нас было много сближающих факторов. А этот Петренко…