с резервуарами, заполненными сжиженными газами, платформы формирования грузовых сцепок, стартовые коридоры ВП-джампинга с пунктами автоматического контроля.

Повсеместное внедрение искусственного интеллекта навсегда изменило жизнь человечества, внеся кардинальные изменения во все сферы человеческой деятельности. В частности, оно способствовало быстрому исчезновению издавна сохранявшихся бюрократических ритуалов. Например, обязательного проведения ежеутренних летучек, когда начальник полётной службы, собрав пилотов, включённых в стартовый поток, озвучивал им расписание суточных запусков. Нынче же пилотам не было надобности собираться где бы то ни было, для того, чтобы узнать время своего старта. Подключённые через персональные коммуникаторы к нейронной сети ИИ космодрома, они заблаговременно извещались об актуальном состоянии стартового графика и оперативно о всех внеплановых корректировках в нём. Всё, что требовалось пилотам сейчас -- подойти в назначенное время к диспетчерской, получить диск-накопитель и со спокойной совестью отправиться в стартовую зону.

Шкафчики -- осколки героической эпохи. Узкие высокие коробки с дверцами, запираемыми на биометрические замки со считывателями отпечатков пальцев. Такой замок -- вещица древняя, примитивная, но до сих пор надёжная, если, конечно, кому-нибудь не взбредёт в голову его взломать. Только найдётся ли в нашем обществе подобная личность, обуреваемая столь варварскими, архаическими, первобытными инстинктами?

Сазонов прижал большой палец к сенсорной пластинке замочного сканера и открыл дверцу. В пустом шкафчике висел одиноко на плечиках бионический костюм приятного серо-голубого цвета. Сазонову вообще нравились неяркие краски всех оттенков серого. Шкафчик с единственным костюмом вполне можно было считать пустым, потому как в прежние времена в пилотском рундуке хранился так называемый интегральный костюм, состоящий из нескольких комбинезонов: изотермического, изолирующего и основного, полужёсткого скафандра с антирадиационным напылением и скрытой под верхней оболочкой синтетической нейронной сетью, подведённой к синапсическим портам-разъёмам.

Образец подобного костюма хранился в кабинете директора космодрома товарища Морошкина и выглядел он, -- интегральный костюм, а не товарищ Морошкин, -- чрезвычайно неудобным, несуразным, громоздким, угловатым, неуклюжим. Однако, надо отдать должное, по-своему красивым. Но Сазонов никогда бы не надел и не стал бы носить его добровольно. Это чудо инженерной мысли было прекрасно как украшение кабинета товарища директора космодрома и не более того.

Новый костюм вобрал в себя все последние достижения науки биоинженерии. Он был невероятно лёгким, буквально невесомым. При желании, его можно было сложить в очень маленькую коробку. Его делали из довольно тонкой ткани, но эта ткань обладала весьма занятными свойствами. Она могла утолщаться, затвердевать, она не пропускала радиацию вообще, попадая в различные среды, она аккумулировала кислород и индифферентные газы, соединяя их в дыхательную смесь, она полностью и без вредных последствий меняла метаболизм носителя, её полностью принизывали нити синапсической сети, -- точнее, она была соткана в том числе и из синтетических синапсических нитей, -- поэтому уже не требовались отдельные порты-разъёмы для нейронных шнуров, объединяющих сознание пилота и псевдореальную среду информационной командной сферы. Бионическая оболочка была шедевром передовых технологий и, одновременно, утилитарным инструментом, незаменимой вещью в повседневной работе космолётчика.

Обладая столь уникальными характеристиками, она, однако, не спасала от неприятных ощущений, возникающих у тех, кто её надевал. К сожалению, ни учёные, ни инженеры так и не сумели полностью нейтрализовать обнаруженный негативный эффект. Он проявлялся строго индивидуально: одни на мгновение испытывали чувство непонятного страха, у других пересыхало во рту, третьих бросало в жар, у четвёртых вдруг потели ноги, пятые жаловались на секундную, но сильную ломоту в зубах, у шестых нервно дёргались веки. У Сазонова начинала чесаться правая щека. Это побочное воздействие на организм называли симбиотической странностью.

Сазонов машинально поскрёб щёку и неожиданно для себя весело усмехнулся. Движение руки к щеке стало настолько привычным, что он уже не задумывался над тем, для чего поступал таким образом. А вот надо же, внезапно осознать, насколько глупо он выглядит и насколько похож на несчастную собаку Павлова, непременно выделяющую желудочный сок при виде сахарной косточки. Симбиотическая странность, чёрт бы её побрал. При этом, невинные почесушки были всё-таки лучше обильного потоотделения или скоротечного приступа лихорадки, от которого зубы выбивали нервную чечётку и тело сотрясалось от неконтролируемой дрожи. Уникальный и неприятный казус, навсегда закрывший человеку дорогу к профессии космолётчика. "Вы можете летать, но исключительно в качестве пассажира". Надо было видеть в этот момент лица окружавших Витьку Быстровского курсантов. Сазонов был среди них и тоже старался не смотреть в витькины глаза. Взгляд больной собаки был у Витьки... Сазонов до сих пор вспоминал и помнил то предательское чувство жалости и тайного превосходства... Не я, не меня... Ему было стыдно за того себя, эгоистичного и жестокого мальчишку.

Функция коммутации в просторечии именовалась слиянием. Оболочка бионического костюма фактически становилась второй кожей человека и он, человек, сразу приобретал множество несвойственных его организму качеств. Например: он мог бесконечно долго находиться под водой, или в безвоздушном пространстве, питаться солнечным светом, атмосферным электричеством и радиоактивным излучением, обретал быстроту реакций, зрение, слух, обоняние, осязание, силу и скорость. Иначе, -- трансформировался в сверхчеловека, каким его представляли в минувших столетиях. Понятное дело, никто из пилотов сверхчеловеком себя не считал, равно как и люди, их окружающие, -- изменения такого порядка были жизненно необходимы, -- Пространство -- среда для человека крайне неблагоприятная.

Щека перестала чесаться, следовательно, коммутация состоялась. Сазонов мысленно подключился к общей сети космодромного ИИ и поднял виртуальный экран. Информация выдавалась разноцветными блоками: от первостепенной, выделенной красным цветом, до необязательной, окрашенной нейтральным светло-серым. Приоритет задавался самим пользователем -- посылаемые мозгом мыслеобразы создавали мыслеформы приватного интерфейса. Официальный канал имел нулевой рейтинг и всегда размещался вне и выше рабочей области. Транслируемые через него данные передавались непрерывным потоком в фоне за исключением отмеченных флагом первостепенной важности и целевых оповещений. Одно из таких уведомлений немедленно всплыло и развернулось на экране, сбросив в трей неактуальные инфоблоки.

- Пилоту Сазонову В.Т. безотлагательно прибыть в диспетчерскую для получения полётного задания.

Сазонов отметил файл как прочтённый и вернул адресату. Диспетчерская находилась тремя этажами выше и попасть в неё можно было несколькими путями -- либо на собственных ногах, либо воспользовавшись гравитационным лифтом. Сазонов выбрал лифт.

Огромный зал был совершенно пуст, если не считать небольших пультов перед центральным экраном и терминала информационного депо. Канули в небытие те незабвенные времена, когда в дежурной смене числилось множество людей, теперь же вполне хватало двоих дежурных. Они были мастерами широкого профиля -- диспетчерами и, параллельно, специалистами по разработке, внедрению и эксплуатации ИИ. Ценное качество, позволявшее им, при необходимости, перехватить управление у искусственного разума и, к примеру, начать