- Погодь, погодь, - зачастил Иван, - то не желание моё было, а формальный вызов на баталию.

- Ишь, как заговорил, - изумилось чудище поганое.

- Когда приспичит и не такое выскажешь, - сознался Иван.

- Оттягиваешь, значит, неприятный момент, - подытожило чудище поганое, - цепляешься за призрачную надежду. А не стыдно?

- Стыд -- не сопля, на вороту не повиснет.

- Излагай, - разрешило чудище поганое. - Сегодня я добрый.

- Уважь мою предсмертную просьбу, - сказал Иван. - Выпьем напоследок пивца моего крепкого домашнего.

- Это всё? - вопросило чудище поганое.

- Всё, - сказал Иван.

- Наливай! - повелело чудище и назад в купца обернулось для удобства пития алкогольного.

Ивана дважды просить не надо. Вытащил из карманов стаканы латунные походные складные, пиво разлил, купцу стакан в руку сунул, сказал: "Не чокаясь" и единым духом свой стакан осушил. Купец за Иваном стакан тяпнул. Губы обтёр:

- Ядрёное у тебя пиво, мужик Иван.

- Об чём и речь, - говорит Иван, - экологически чистый продукт, результат низового брожения. Вода ключевая хмель солод сахар дрожжи корочки хлеба ржаного поджаренные соль изюм. И сызнова пиво по стаканам разливает: - Между первой и второй промежуток небольшой.

Когда счет на третий стакан пошёл, захмелел Иван. А с купцом вообще нехорошо сделалось. Упал купец сначала на четвереньки, а потом в камень напольный щекой ткнулся, захрапел и слюну пустил.

"Что русскому здорово, то немцу смерть".

Иван купцу дулю под нос сунул и за пилу взялся. Приладил инстрУмент к купцовой шее -- хрясть -- завязла пила. Рванул Иван её со всей дури, на миллиметр не сдвинул. Прочно засели зубья в кости. Тут замарашка голос подаёт: - Хочешь, Ваня, подмогну? - От помощи своевременной не откажусь. Девчонка к нему бросилась, за ручку противоположную ухватилась. - Тащщы на себя, - руководит Иван. Девчонка в ответ кивает и пилу к себе тянет...

Ослобонил Иван всех девиц, чудищем поганым глазом невиданным слухом неслыханным похищенных, по домам развёз, передал с рук на руки близким родственникам, которые нашлись. Одна замарашка осталась.

- Куды тебя, убогую, доставить? - спрашивает Иван у девчонки.

- А в палаты царские, - отвечает бойко девчонка.

А Ивану что? Ивану без разницы. В палаты, так в палаты. Устал Иван геройствовать. Утомительное это занятие для обыкновенного трудящегося.

Сопроводил он, значит, замарашку до парадного входа, кулаком в дверь стукнул, чуть створки с косяком не высадил. Распахнулись двери, на пороге царь со свитой объявился. Замарашка царю на шею кинулась и зачастила счастливо: "батюшка, батюшка!!" Ивана ажно холодный пот прошиб: "Обманул таки меня, старый хрыч! Подставил не за понюх табака! Чужие уголья из печи голыми руками выгребать заставил!" Царь дочку спасённую мамкам да нянькам сдал, обнял Ивана по-отечески, облобызал троекратно, золотым цехином от щедрот царских наградил и... восвояси отослал... под надёжным караулом.

Ненадолго, правда. На неделю. Спустя седмицу дён тем же макаром Ивана назад во дворец доставили. Помыли, побрили, одели богато, Марью-царевну за него выдали и полцарства в собственность отписали. Царь к грамоте дарственной собственноручно большую царскую печать приложил. Стал Иван полуцарственником, а чего дальше делать -- не представляет. Как со своей половиной управляться? Удружила Марья-царевна капризом минутным, ничего не скажешь. Ведь чего раньше имел в жизни Иван? С полатей на лесосеку, с лесосеки -- на полати. Откуда опыту административному набраться? И спросить не у кого. Родители, на беду, в кои-то веки укатили в отпуск по льготной путёвке, отдыхать-загорать на островах заморских. Царь-батюшка, тесть дражайший, Порфирия Дормидонтовича к Ивану не отпустил и инструкциев зятю никаких не оставил. Закручинился Иван...

Но это уже совсем другая история.