сделать на предстоящем Пленуме ЦК партии. Посетил Поволжье, Северный Кавказ, Казахстан и Киргизию. Едва вернулся в Москву, вынужден был срочно вылететь в Крым, чтобы навестить там внезапно заболевшего Генсека Итальянской компартии П. Тольятти. Но не успел: когда он, Косыгин и Подгорный примчались в пионерский лагерь «Артек», им сообщили, что Тольятти умер 40 минут назад. Когда провожали тело покойного в Симферополь, загорелась машина с гробом:

— Не к добру это, — качали головами старики.

Хрущев едет в Чехословакию, а вернувшись, посещает выставки, осматривает новые виды оружия и ракетной техники, встречается с иностранными премьер-министрами, президентами, парламентариями. Выступает на Всемирном форуме молодежи и студентов. Наведаться же в Центральный Комитет времени совсем нет. Да и зачем? Ведь там Брежнев и Подгорный вроде бы со всем справляются…

А последние между тем продолжали забрасывать свою сеть, извлекая из нее то большую рыбу, то маленькую. Им так удалось поссорить с «первым» Г. И. Воронова — человека очень принципиального и сугубо делового, — что тот «созрел». 15 августа его пригласили в Завидово на открытие охотничьего сезона, поохотились там, а на обратной дороге Брежнев и Андропов посвятили Воронова в свои планы.

Расстояние от Завидово до Москвы даже на правительственной «Чайке» не преодолеть менее чем за полтора часа. От «новообращенного» Воронова теперь скрывать было нечего, и у него из обрывочных фраз и реплик, которыми обменивались в его присутствии секретарь ЦК и заведующий отделом ЦК, сложилось впечатление, что Андропов исполняет в затеянной игре отнюдь не второстепенную роль. Он вынимал из папки и показывал Леониду Ильичу какие-то бумажки. Тот их читал и с удовлетворением говорил:

— Никуда он теперь от нас не денется.

Что это были за бумаги? Компромат?..

Правда, не все у противников Хрущева шло гладко. Случалась и утечка информации. Доходило кое-что и до Никиты Сергеевича.

От своего сына Сергея он узнал (а тому эту информацию передал бывший охранник) о подозрительных беседах Игнатова один на один с секретарями обкомов, о частых звонках с недомолвками и намеками Брежневу, Подгорному, Кириленко, об упоминаниях о ноябре как о сроке, к которому что-то должно быть сделано.

— Нет, невероятно, — реагировал Хрущев на это сообщение. — Не может этого быть… Игнатов — еще возможно: он очень мною недоволен и вообще нехороший человек. Но что у него общего с Брежневым, Подгорным и Шелепиным?

И все же Никита Сергеевич обеспокоился и на заседании Президиума ЦК 1 октября 1964 года, обращаясь к Микояну, проговорил:

— Давай-ка, Анастас Иванович, займись этим делом, постарайся выяснить, что это за мышиная возня.

Накануне этого заседания Л. И. Брежнев позвонил Н. Г. Егорычеву и попросил срочно зайти к нему, а когда тот явился, шепотом сообщил:

— Коля, все пропало. Хрущеву все известно в подробностях.

Был он необычайно бледен, руки его дрожали.

— Ну и что? Что тут незаконного? Подготовка к Пленуму ЦК не противоречит Уставу.

— Ты его плохо знаешь, он нас всех расстреляет!

Совсем расквасившись, Брежнев аж заплакал. Егорычев вынужден был подвести его к умывальнику в задней комнате и заставить умыться.

— Ничего непартийного в нашем поведении нет, — убеждал он. — Сейчас другие, не сталинские времена. Надо отстаивать линию XX съезда, свои убеждения, а не дрожать за свое положение и личное благополучие.

— Ты, конечно, можешь ползти к нему на коленях, надеясь вымолить себе пощаду, — увещевал Брежнева и Подгорный. — Ну, а о других людях ты подумал: о тех, которых мы с тобой — ты в первую очередь — вовлекли в свое дело? Ты покаешься первым и останешься как бы ни при чем, а они? Что будет с ними?

Но все обошлось. Хрущев уже 2 октября был на юге…

Микоян не проявил особой прыти в расследовании. Ограничившись беседой с информатором Сергея Хрущева, он улетел в Пицунду, где присоединился к уже начавшему свой отдых Никите Сергеевичу.

Зато остальные члены Президиума ЦК были встревожены серьезно, и страх заставил их задуматься над ускорением событий. Подгорный поручил помощникам готовить доклад с перечислением всех «грехов» Хрущева. Усиленно шла вербовка оставшихся неохваченными членов ЦК. Состоялся разговор с членом Президиума ЦК КПСС и первым заместителем Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгиным. Когда стали выяснять его позицию, он сразу же спросил:

— А с кем армия и госбезопасность?

— Малиновский и Семичастный в курсе дела, — заверили его.

— Я согласен.

Поддержка Косыгина весьма способствовала привлечению других членов ЦК: он пользовался большим авторитетом (особенно среди хозяйственников), и на него противники Хрущева не уставали ссылаться.

Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Д. Ф. Устинов и его заместитель по Высшему совету народного хозяйства А. М. Тарасов пригласили к себе министра В. Н. Новикова и с места в карьер предложили ему подготовить тексты двух выступлений на Пленуме ЦК, который состоится в ближайшее время:

— Надо показать руководящему составу партии все безобразия, которые вытворяет Хрущев. Ты много лет проработал в Госплане, и у тебя должно быть материалов предостаточно.

— Что, Хрущева снимать собираются?

Устинов подтвердил.

— А как к этому относятся военные и КГБ?

— Тут все в порядке. Будет полная поддержка.

Тогда Новиков согласился.

Пока Первый готовил в Пицунде с помощью Микояна материалы к предстоящему пленуму (между прочим, уже после его снятия среди них был обнаружен список — судя по всему, его соображения о новом составе Президиума ЦК, из старых его членов в нем значились только двое — сам Хрущев и Микоян…), Брежнев отмечал 15-летие ГДР в Берлине, Подгорный — 40-летие Советской Молдавии в Кишиневе, Кириленко отдыхал в Кисловодске; в Москве же на партийном «хозяйстве» оставался Полянский. И вот, по его словам, в воскресенье, 11 октября 1964 года, ближе к вечеру ему звонит Хрущев, ругается, намекает на какие-то интриги против него и, обещав показать кузькину мать, объявляет, что через три-четыре дня вернется в столицу.

— Будем рады, Никита Сергеевич, — выдавливает из себя Полянский.

— Так-таки рады? — переспрашивает Хрущев, и в голосе его чудится не только недоверие, но и угроза.

Полянский тут же обзванивает всех членов Президиума ЦК. Никак только не удавалось переговорить с Брежневым. Его помощник каждый раз отвечал:

— Леонид Ильич занят и не может подойти к телефону.

Наконец потеряв терпение, Полянский просит помощника:

— Передай Леониду Ильичу слово в слово, не перепутай: в Москве хорошая погода, через три-четыре дня Никита Сергеевич возвращается в Москву!

«В Москве хорошая погода!» — до Брежнева сразу же дошло тревожное значение этого пароля, и через несколько минут он сообщал Полянскому:

— Митя, все понял, выезжаю на аэродром, дал команду подготовить самолет к срочному вылету. Через пару часов буду с вами.

И вот они вместе. Последние совещания, последний подсчет сил.