за затылок с интенсивностью, которая одновременно первобытна и жестока, я притягиваю его рот к своему. Данте сразу дает мне то, чего я жажду, наши языки вступают в борьбу. Глубокие, восхитительные атаки, снова и снова. Так напоминающие о его собственной силе и мужественности. Нет другого мужчины на земле, который целовался бы так, как он, покоряя мой рот, захватывая, широко раскрывая мою душу.

Данте отрывает руки от стены, опускаясь губами к впадинке на моей шее. Теперь я чувствую его прикосновения повсюду — моя грудь, мои бедра, моя задница… Он не ведет себя мягко, и я не хочу, чтобы он был таким. Я слишком долго этого ждала.

Мое платье в клочья. Трусики сорваны с бедер. Он хватает меня за талию и швыряет спиной на кровать, полностью обнаженную, если не считать его ожерелья.

— Данте…

— Хватит разговаривать.

Он затыкает меня поцелуем, когда полностью накрывает своим телом, заставляя меня шире раздвинуть ноги, чтобы вместить его огромное тело. Мой рот наполняется его вкусом — теплым, влажным, мужским. Где-то в этой безумной суматохе он потерял рубашку, и его живот обжигающе горяч рядом с моим собственным.

Данте скользит рукой мне между ног, но это не для моего удовольствия. Я чувствую, как он расстегивает свои джинсы и устраивается поудобнее, постанывая мне в рот от количества скользкой влаги, с которой он сталкивается там, внизу. Долю секунды спустя гладкая головка его члена скользит по моим набухшим складочкам, а затем он входит в меня со всей силы, заставляя меня издать крик боли и удивления. Это было слишком давно. Мое тело еще не готово к его размерам и агрессии.

— Данте!

— Бл*ть!

Он немедленно отстраняется, хрипло дыша, пытаясь обрести хоть какой-то контроль, прежде чем действительно причинит мне боль. Я рыдаю в твердое мускулистое плечо. Острая, колющая боль охватывает мой таз и сводит спазмами желудок, но это самая сладкая агония, которую я когда-либо испытывала.

— Еще, — хриплю я, обхватывая ногами его талию; пальцами я впиваюсь в его задницу и притягиваю его ближе. Требуя от него всего, чего бы это ни стоило. — Пожалуйста, ты мне нужен. Мне это нужно.

— Я знаю, что нужно, мой ангел.

Он снова толкается. На этот раз я разлетаюсь на части, как только он входит в меня и гонит через волну за волной ослепительного света и блаженства.

Его темп необузданный. Он жаждет своего собственного освобождения, как одержимый. Я все еще парю в туманном раю, когда очередной оргазм накрывает меня и утаскивает обратно на дно, крадя мое дыхание и последние золотые нити моего рассудка.

На этот раз я выкрикиваю его имя, царапая ногтями его спину, а затем наслаждаюсь его хваткой, похожей на тиски, когда он выкручивает мои руки над головой. У меня больше нет сил соответствовать его ритму. Опустошенная и выжатая, липкая от пота, я полностью отдаюсь ему.

— Данте! — его имя застревает у меня в горле.

— Ты моя, Ив. Моя!

— Навсегда.

Резко дернувшись, он входит в меня в последний раз, так глубоко и яростно, что моя спина выгибается дугой, и я отрываюсь от кровати, бедрами врезаясь в твердые мышцы его живота. Я чувствую, как его член утолщается и внутри меня разливается тепло, его хватка на моих запястьях ослабевает. Данте своим весом вдавливает меня все глубже и глубже в мягкий матрас.

У меня начинает кружиться голова.

Перед глазами все плывет.

Мгновение спустя я погружаюсь в темноту.

* * *

— Я никогда раньше не трахал женщину без сознания.

Я быстро моргаю, а затем открываю глаза. Сразу же отворачиваюсь от резкого белого света над головой. Данте лежит рядом со мной, приподнявшись на одном локте, а другой рукой нежно массирует мою щеку. Когда он видит, что я проснулась, он поворачивает мою голову лицом к себе. Выражение его лица настороженное, темные глаза непроницаемы. Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он выглядел виноватым.

— С возвращением.

— Что случилось?

— Мы трахались.

— Это я вроде помню.

— Мы трахались так, будто были последними двумя людьми на этой земле, — я наблюдаю, как взглядом он обводит мое обнаженное тело, оценивая на предмет повреждений. — Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке.

Он недоверчиво смотрит, поэтому я протягиваю руку, чтобы обхватить его подбородок, чувствуя жесткую щетину под кончиками пальцев.

— Правда, Данте. Я в порядке.

У меня пульсирует в висках, и глубоко внутри моего влагалища ноет, но это ощущение, которым я наслаждаюсь, а не уклоняюсь от него. Он никогда раньше не брал меня так сильно, как сейчас. Мы оба потеряли контроль. Но мне это было нужно. Я умоляла об этом. Мы перешли черту, чтобы воссоединиться, и я никогда не чувствовала себя более удовлетворенной, чем сейчас.

Он натягивает на нас белую простыню, сброшенную в изножье кровати.

— Как долго я была в отключке? — я спрашиваю.

— Пару минут. Вот, выпей, — он тянется за бутылкой воды на тумбочке и откручивает для меня крышку.

— Чувствую себя так, словно пережила войну, — я сажусь, чтобы сделать глоток.

— Войну на истощение, — ухмыляется он, проводя тыльной стороной пальцев вниз по моей руке.

— Тебе не нужно говорить об этом так самодовольно, — он измотал меня именно так, как и обещал, взорвав мои чувства и опустошив мои эмоции. В этой спальне не было дружественного огня.

Я делаю еще глоток воды и замечаю его татуировку от запястья до плеча. Сложный дизайн изгибается вокруг толстой паутины мышц в виде лабиринта пересекающихся сверкающих молний и лезвий. Я никогда не была поклонницей боди-арта, но ему это идет, дополняя всю мрачную и опасную атмосферу, которую он так мастерски излучает. Три новых шрама покрывают его грудь. Должно быть, это следы прошлогодних пуль от его брата.

— Что произошло после того, как ты уехал на лодке, Данте? Где ты был?

Я смотрю, как опускаются затвор. Его лицо теряет всякое выражение. Это его стандартная реакция, когда он не хочет о чем-то говорить.

— Вокруг.

— Вокруг?

— Ты закончила? — он жестом указывает на воду.

Я киваю, и он забирает бутылку и ставит ее обратно на тумбочку. Когда он наклоняется надо мной, простыня сползает с его талии, открывая аппетитную темную дорожку, проходящую по нижней части живота. Еще ниже, я вижу, что он уже снова возбужден.

Данте ловит мой пристальный взгляд. Отбросив простыню, он сползает с кровати и руками раздвигает мои ноги.

— Данте, нет! — я стону. — Я не думаю, что…

Он отмахивает мой протест и широко раздвигает мои ноги, нежно дуя