– Нам отсюда не выбраться. Может, лучше побыстрее умереть? – печально прошептала Ласка.

– Ты бы, Ласка, легла ближе к Питеру, – посоветовал Филя, – там не так жарко. Тебе вообще нельзя нервничать, у тебя же скоро щенки родятся. А я, так и быть, здесь, на солнышке.

Он положил голову на лапы и закрыл глаза. Ему очень хотелось скулить, но он мужественно молчал. Казалось, время тянется страшно медленно, прямо застыло на месте.

– Эй, друг, что приуныл? – неожиданно раздался снаружи незнакомый сиплый голос.

– И что с твоими товарищами? Почему они не шевелятся? – Это был уже другой голос, тоже незнакомый.

Филя открыл глаза, повернул голову и увидел снаружи двух больших дворняг. Это были видавшие виды собаки: морды вдоль и поперёк исполосованы шрамами, уши порваны в нескольких местах, а у одного ухо и вовсе откушено. С ними был третий, с огромным неровным шрамом на боку и наполовину оторванным хвостом. Он сильно хромал и смотрел на мир одним глазом. Все не очень чистые и в репейниках.

– Им совсем плохо от жары, – Филя кивнул на Питера и Ласку. – Что с них взять, щенок и слабая дворняжка?

– Как вас сюда занесло? – хрипло проворчал третий.

Филя поднял голову, ещё раз внимательно посмотрел на боевую троицу и вспомнил, что именно их видел на свалке. Это они сидели на вершине мусорной горы, от них друзья и решили спрятаться в трубе.

– Мы вас испугались и полезли по трубе, а она привела сюда. Лежим теперь, загораем. – Ласка из угла слабо вильнула хвостом.

– Конечно, с виду мы не красавцы, но слабых не обижаем, правда, Сиплый? – возмутился пёс с откушенным ухом.

– Конечно, Куцый! Надо как-то их вызволять, – моргнул хромой одноглазый пёс, – а то у них будет солнечный удар.

Сиплый с Куцым потыкали носами в решётку, подёргали её зубами, попробовали сдвинуть с места плечами. Решётка не поддавалась. Сиплый сел и задумчиво почесал за ухом задней лапой. Куцый ходил кругами в поисках малейшей дырочки, через которую можно выбраться, но ничего не нашёл и присоединился к Сиплому.

– Смотрите, замок, – разглядел Одноглазый. – Я видел, как люди открывают такие. Нужно отодвинуть лапой вон ту штуковину.

Он кивнул головой вверх, и все дружно проследили за его взглядом. Действительно, наверху решётка закрывалась на прочный засов вроде дверцы.

– Но это очень высоко, – расстроился Куцый. – Даже если встать на задние лапы, не достанешь.

– Если вы, ребятки, сможете поднять меня вверх на своих спинах, я попробую, – задумчиво произнес Одноглазый.

– Как ты с перебитой лапой и одним глазом будешь открывать?

– Я постараюсь. Попробую. Конечно, было бы лучше, если бы я подставил спину одному из вас, но, сами знаете, я не выдержу такую тяжесть.

Другого выхода не было. Сиплый с Куцым легли внизу, под дверцей, и Одноглазый забрался лапами на их спины. Друзья закряхтели от тяжести, но медленно и аккуратно поднялись на лапы. Одноглазый уперся носом в засов и постарался отодвинуть в сторону щеколду, но засов не поддался. Тогда он нажал сильнее, но не удержался и упал вниз, на землю.

– Попробуем ещё разок, – упрямо предложил он.

Они попробовали снова, но опять неудачно – Одноглазый грохнулся так, что из единственного глаза посыпались искры. Ничего не получалось.

– Мальчики, спасибо вам. Вы сделали всё, что могли, – грустно поблагодарила Ласка. – Наверное, нам с Питером и Филей уже не поможешь. Давайте попрощаемся и уходите, не смотрите, как мы будем умирать. Вспоминайте нас иногда.

Она хотела сдержаться, но не выдержала и захлюпала носом: думала о том, как бы ей хотелось умереть первой и не видеть мучений товарищей. А больше всех Ласке было жалко милого шалунишку и проказника Питера, к которому она успела привязаться. «И зачем мы ушли с фермы?» – пожалела Ласка.

– Сумасшедшая собака! – рассердился Куцый. – Я сейчас…

– Ты что? – При виде плачущей Ласки голос Сиплого дрогнул. – Погоди, мы снова попробуем.

Куцый быстренько сбегал на берег, нашёл там большую тряпку, пополоскал в воде и мокрую притащил обратно.

– Нате, её можно полизать, будет полегче.

Питер, Филя и Ласка бросились облизывать тряпку. На самом деле, это было невкусно. В лучшие времена Питеру и в голову бы такое не пришло – лизать грязные тряпки. Но сейчас от этого полегчало. Питер даже поднял голову и посмотрел по сторонам.

– Я, Питер, Самый Лучший На Свете! Я – Великий Волшебник, Маг и Чародей! – закричал он тонким голосом.

– Что это с ним? – забеспокоился Сиплый. – Наверно, тряпка была в какой-то гадости.

– Или голову напекло, – предположил Филя.

– Сейчас я скажу волшебное слово «карамба-шарамба-бемс» и всех освобожу!

Питер подпрыгнул на передних лапах и дрыгнул задними в воздухе. Собаки переглянулись и покачали головами – от жары у детей и не такое случается. Но Питер не думал отступать, орал:

– Закройте глаза и откройте рты! Сосчитайте до трёх! Или даже до двух… Пожалуйста!

– Давайте, что нам стоит? – попросила Ласка. – Вдруг ему от этого станет легче?

Взрослые собаки пожали плечами, послушно сели и закрыли глаза.

– Карамба-шарамба-бемс! – взвизгнул Питер, и в этот миг…

Решётка заскрипела и сама открылась, освободив путь.

– Вот это га-а-ав! – протянул Сиплый.

– Ничего себе фокус-покус! – поразился Куцый.

Одноглазый от изумления громко залаял, а Ласка взвизгнула и, бросившись к Питеру, принялась благодарно лизать его в нос.

Только Филя покачал головой, фыркнул и ничего не сказал.

Куцый с друзьями привели Ласку, Фильку и Питера обратно на свалку. Хотели, чтобы измученные собаки отдохнули и поели. Они раскопали свои запасы хлеба, колбасы и сыра, щедро поделились с гостями. Особенно угощали Питера – кто знает, вдруг он действительно великий собачий волшебник?

– Хорошо у вас здесь, еда отличная, – заметил Филя с набитым ртом.

– Да, люди часто выбрасывают в мусор хорошие продукты. Думаю, они делают это специально для нас, – важно кивнул Сиплый.