– Спасибо, но я сама решу, о чем мне думать.

– Твой прекрасный ум – одно из многих твоих достоинств, которые я обожаю. – Он коснулся рукой ее шеи и посмотрел на нее сверху вниз. – Но больше всего я хочу, чтобы ты выздоровела. Я забочусь о тебе, красавица.

– Я уже выздоровела.

– Почти. – Он подошел к ней ближе и вдохнул ее запах. – Но не до конца.

– Ты скучаешь по Италии? – спросила Анна несколько часов спустя. Она три часа проспала на кровати с балдахином и муслиновыми шторами, потом приняла душ и спустилась вниз, где обнаружила, что Стефано заказал итальянскую еду.

Теперь они сидели на террасе, слушая рокот Тихого океана.

– Я скучаю по итальянской еде. – Он открыл крышку большого контейнера, где были закуски.

– А как насчет всего остального?

Он задумался:

– Я скучаю по родному языку.

– Ты хорошо говоришь по-английски, по-шведски и по-японски.

– Это не одно и то же. Говоря на родном языке, я не подбираю слова.

– А что еще помимо еды и языка? – спросила она.

– Итальянское лето лучше лондонского.

Она одарила его строгим взглядом и выгнула бровь, как часто делала, когда работала на него.

– Я итальянец, – сказал он. – И я навсегда им останусь. Это у меня в крови. Когда я выйду на пенсию, я уеду в Италию.

– Ты выйдешь на пенсию?

Он рассмеялся:

– Примерно в пятьдесят лет я перестану работать и стану наслаждаться тем, что сделал.

Анна улыбнулась. Мягкое освещение патио придавало ее лицу дополнительное сияние, усиливая ее естественную красоту. Если бы Стефано не знал о яде, скрывающемся за ее красивым фасадом, то зачарованно бы на нее уставился.

– Я смогу жить в Италии с пенсионером.

Он скривил губы:

– Ты говорила об этом раньше, но я думаю, тебе будет трудно расстаться со своей сестрой.

Улыбка Анны сменилась гримасой, в ее глазах читалась обида.

– Я тоже так думаю. Я хочу сердиться на нее, но это очень сложно. Она моя сестра, и я по-прежнему ее люблю. – Она выдохнула и покачала головой. – Мне нужно с ней поговорить.

– Ты поговоришь с ней в ближайшее время. Она уехала всего на месяц. Вы помиритесь, как всегда. – Хотя Анна и Мелисса были сестрами, они часто спорили. Бывало, что когда Мелисса звонила Анне, та угрюмо отвечала ей, что не в настроении с ней разговаривать. Бывало, что они болтали по телефону два часа подряд, и разговор прекращался только после того, как у одной из них разряжался телефон.

До Стефано дошло, что он решил унизить Анну на церемонии награждения, когда она не сможет обратиться к сестре за поддержкой.

Перед тем как его начала мучить совесть, он откупорил бутылку вина и налил себе большую порцию в бокал.

Анна уставилась на свой бокал и кувшин с холодной водой и наморщила нос.

Стефано наблюдал с удивлением и раздражением, как она наливает себе немного вина.

– Тебе не надо выпивать, – сказал он.

Она закатила глаза:

– Один бокальчик меня не убьет.

– Ты самый отвратительный пациент.

– Ты прожил со мной целый год. Для тебя это не должно быть новостью. – Она взяла кусочек фокаччи, макнула ее в соус, отправила себе в рот и стала с удовольствием жевать.

После сотрясения мозга она впервые ела с аппетитом.

Внезапно Стефано вспомнил все блюда, которые они вместе ели, и любовь Анны к хорошей еде. У нее был отменный аппетит, хотя она обладала изящным телосложением. Она отправила себе в рот довольно большой кусок пармезана.

– Ты раньше ни разу не болела, – сказал он.

– Мелисса говорит, что ухаживать за больным, это все равно что нянчиться с малышом.

Стефано рассмеялся.

– Я сегодня весь день не принимала обезболивающее лекарство, – заметила она. – Кстати, о сестрах. Ты не рассказывал мне, как тебя нашла твоя сестра. Ее зовут Кристина?

– Да. Она приехала ко мне после смерти нашего отца.

– Значит, ваш отец был жив все это время?

Скривившись, Стефано кивнул:

– Все эти годы я думал, что он мертв, а он жил в Неаполе, менее чем в двух часах езды от меня. Я даже не знал, как его правильно зовут. Я всегда считал, что его зовут Марко, но на самом деле он был Марио.

– Какой ужас! – В ее ореховых глазах читалось сочувствие. – Он был так близко к тебе все это время? Разве он не хотел тебя увидеть?

– Ему не позволяли. – Было бессмысленно уклоняться от этого разговора. Анна не успокоится, пока не получит ответов на все свои вопросы. – Мой дед заплатил ему, чтобы он уехал из Лацио до моего рождения. Он обвинял его в том, что он подсадил мою мать на наркотики. Мой отец взял деньги и сбежал. Потом он повзрослел, образумился, устроился на работу и нашел жилье. Он попытался связаться с моей матерью и узнал, что она умерла. Дед не доверял ему и потребовал, чтобы он держался от меня подальше. И он согласился. Ему удалось остаться честным, он встретил женщину, и у них родилась дочь, Кристина. Его жена советовала ему пойти со мной на контакт напрямую, но после смерти деда родственники фактически выгнали меня на улицу. Он не смог меня найти.

– Но он тебя искал?

– Да, он искал, но в то время я часто назывался разными именами и никогда не указывал свой настоящий возраст. Он искал того, кого не существовало.

– А когда ты добился успеха, – произнесла она с широко раскрытыми глазами, – разве он не понял, что ты его сын?

– Он это понял, – мрачно подтвердил Стефано. – Но он думал, что я не захочу его знать. Он считал, будто я решу, что он хочет навязаться мне в отцы, чтобы потребовать моих денег.

Все прошедшие годы Стефано предполагал, что его отец был законченным наркоманом, который не желает его знать. Однако его отец хотел исправить положение. Но теперь слишком поздно, и у Стефано не будет шанса сказать отцу, что он его простил.

Разговаривая, они съели закуски. Остались только маринованные овощи, которые ни Стефано, ни Анна особенно не любили.

– Отец оставил мне эти часы. – Он закатал рукав, показывая ей часы.

Она с сочувствием посмотрела на убогий кожаный ремешок и царапины на стекле часов, а затем нежно улыбнулась Стефано:

– По крайней мере, он умер, зная, что ты сам добился успеха. Должно быть, он радовался за тебя.

Стефано кивнул и открыл горячее блюдо, сдерживая внезапную злость оттого, что Анна ведет себя так благосклонно теперь, когда все ее банальности ничего не стоят.

Кристина отдала ему письмо от отца. В нем он говорил, что гордится своим сыном.