— Исламский банк развития (создан в 1973 г.). В частности, после наложения на Пакистан санкций в связи с его ядерными испытаниями этот банк увеличил ему ссуду со $ 150 млн. до $ 400 млн. (с. 259-260). Активна и Лига исламского мира. Другим рычагом влияния Саудовской Аравии является ее прямая финансовая помощь определенным странам (Египту, Сирии, Йемену). В подражание структурам ООН Саудовская Аравия создала Академию мусульманского права и Исламскую организацию по вопросам образования, науки и культуры (ISESCO) (основана в 1981 г.). Задуманная в противовес ЮНЕСКО, она, несмотря на свои призывы к «диалогу культур и цивилизаций», квалифицирует свою деятельность в таких терминах, как «противостояния» и «столкновения»; таким образом, ее создатели прекрасно понимают геополитический смысл своей культурной деятельности (с. 260).

Часть нефтяной ренты Саудовская Аравия направляет на финансирование 875 исламских центров и строительство мечетей по всему миру от Аргентины до Японии и Фиджи. Еще один рычаг влияния Саудов в мире — исламские банки, например «Дар-уль-Маль-уль-Исламий» и «Даллах-уль-Барака».

Исламская политика Саудов — чисто оборонительная. По словам одного дипломата, они руководствуются тремя принципами: 1) «прежде всего действовать без шума»; 2) «все можно купить»; 3) «оставьте нас в покое» (с. 268). В этом ключ к их поддержке исламизма.

В экономику Запада Саудовская Аравия вкладывает немало средств. Парадоксальным образом ваххабитские деньги причастны к процветанию светского западного «антимира», что служит предметом нападок на режим. Чтобы отвести от себя такие обвинения, Саудовская Аравия и финансирует радикальных исламистов. Это происходит с попустительства США, согласно условиям сделки которых с Саудами они не вмешиваются в их арабскую политику. Например, в 1998 г. Сауды перевели шейху Ясину $ 25 млн. (с. 274). Хотя американским спецслужбам это было известно, они не помешали переводу денег. Более того, ЦРУ вместе с окружением Нетаньяху по сути защищает интересы «Хамаса». Совпадение здесь точки зрения Саудов с американской и израильской, естественно, никак не отражается в официальных заявлениях Саудовской Аравии. В то же время неизменными компонентами саудовской дипломатии остаются прагматизм и уважение силы. Это заставляет Саудов молчаливо признавать союз с Вашингтоном как незыблемую гарантию независимости монархии на международной арене.

Еще один пример совпадения интересов США и Саудовской Аравии — Афганистан, где спецслужбы этих стран ранее использовали исламистов в антикоммунистической войне, а теперь — в «новой большой игре», которую за океаном называют «главным интересом Америки». Контроль над Афганистаном — ключ к доступу к огромным богатствам Средней Азии. По разным оценкам, нефтяные запасы этого региона (вместе с Азербайджаном) составляют до 25 млрд. т (18% мировых резервов), а запасы туркменского газа — до 21 млрд. куб. м (10% мировых резервов) (с. 302). К тому же регион богат хромом, серебром, свинцом и другими полезными ископаемыми.

После ухода советских войск ранее союзные муджахидские группировки начали гражданскую войну, а главные из них поддержали в 1990 г. С. Хусайна против Саудовской Аравии и Пакистана. Поэтому МВР прекратила им всякую помощь. Она занялась формированием, вооружением отрядов талибов — студентов, изучавших суннитскую теологию. В октябре 1994 г. талибы без труда захватили Кандагар. Они должны были стать новым афганским орудием Пакистана — но не его одного. Пакистану «Талибан» должен был обеспечить стратегическую глубину перед лицом Индии. Саудовской Аравии — преграду для всякого продвижения проиранского шиизма. ЦРУ и вооруженной милиции нефтяных компаний США талибы должны были гарантировать прямой доступ к новым государствам Средней Азии — потенциальным поставщикам нефти и газа и рынкам сбыта оборудования.

«Как это часто бывало и прежде, ЦРУ и крупные нефтяные компании возобновили свои старые знакомства, поставив Государственный департамент уже перед свершившимся фактом… ЦРУ и службы безопасности "Unocal" предоставили оружие и военных инструкторов нескольким частям талибов, которые, таким образом, сражаются как за Аллаха, так и за бога доллара» (с. 300).

Благодаря таким мощным покровителям в сентябре 1995 г. талибы взяли Герат, а спустя год — Кабул, вытеснив на север коалицию противостоящих им сил во главе с таджикским генералом А. Ш. Масудом. В Афганистане и Пакистане продолжали появляться тренировочные лагеря террористов. США во время наступления «Талибана» по сути оказывали ему дипломатическую поддержку.

Однако, «серьезно недооценив вредоносность пакистаноталибского террористического убежища, его главного спонсора — саудийца Усамы бин Ладина — и его магрибских, египетских, йеменских, сомалийских и суданских сетей, ЦРУ затянуло Соединенные Штаты в афганскую западню, что ознаменовалось терактами 7 августа 1998 г. С "Ирангейта" американские агентства реадаптировали свои методы работы, приватизировав свои службы "операций", чтобы больше не быть пойманными в ловушку комиссиями конгресса. Тем не менее в талибском Афганистане при пособничестве Пакистана и Саудовской Аравии ЦРУ объективно создали условия для будущего "бин Ладингейта"» (с. 300-301). Это — результат начавшейся «новой Большой Игры» за Среднюю Азию и Каспийский регион.

Кроме экономического у «новой Большой Игры» есть и геополитическое измерение. В США прекрасно понимают: тот, кто завладеет ресурсами указанного региона, сможет оспаривать их мировую гегемонию. Сюда может вернуться Россия, может прийти начавший просыпаться Китай. «Даже если Соединенные Штаты сделали упор на использование самых радикальных местных исламистских группировок в качестве своих пешек, общая конфигурация не похожа ни на противостояние цивилизаций, по Хантингтону, ни на новую "холодную войну", в ходе которой новые республики вернулись бы в лоно России. Развивающаяся модель отношений скорее приближается к классической схеме балансирования державы между разными государствами» (с. 304, 306).

В этой сложной ситуации американцы и пытаются использовать исламистов («афганцев», талибов) в качестве «сторожевых псов глобализации» (с. 249). Такая политика чревата трагедиями — подобными луксорской.

17 ноября 1997 г. шесть боевиков «Гамаа исламия» расстреляли в Луксоре 58 туристов, их гида и трех полицейских. Президент Х. Мубарак обвинил ряд европейских стран (Великобританию, Германию) в укрывательстве террористов, а ЦРУ — в их финансировании. Между тем частичная вина лежит на самих египетских властях. Именно А. Садат с помощью американцев открыл «ящик Пандоры» египетского исламизма, начав поощрять исламизацию экономики, систем образования и здравоохранения. Х. Мубарак пошел еще дальше, отдав исламистам целые сегменты общества, в то же время питая иллюзию, что государственный аппарат сохраняет безраздельный контроль над ним.

Наиболее рациональное объяснение луксорского теракта представили американские спецслужбы (уже после взрывов в Кении и Танзании): теракт — исполнение приказа из-за рубежа, данного с целью устроить сенсационную бойню, и причастен к нему бин Ладин. Незадолго перед терактом в Лондоне произошло примирение и объединение египетских «Гамаа» и «Джихада», подготовленное бин Ладином. Чтобы скрепить этот союз, исламисты и выбрали эффектную мишень.

В Египте исламизм будет иметь подпитку, пока продолжается репрессивная политика властей и пока не разрешится палестинская проблема. По мнению Лабевьера, единственным выходом из ближневосточного