— Систан-Белуджистан — мировой очаг распространения героина. Восемьдесят пять процентов героина поставляется именно отсюда. Каждая красная точка на карте обозначает убийство. Каждая синяя — взрыв. И наконец, желтые точки — это похищения людей. Все данные с 2008 года. Как видите, в регионе не прекращается гражданская война, и это тщательно охраняемый секрет на Ближнем Востоке. Поэтому у Ирана нет оснований подозревать иностранное государство.

— Гил, разреши мне кое-что прояснить… Каждый шаг спланирован настолько тщательно, что иранцы даже не узнают, что мы побывали на их территории. Если операция пройдет гладко, то и в будущем мы сможем проводить тайные операции внутри Ирана. А насколько это ценно, я думаю, нет нужды объяснять.

— А средства связи тоже русские, как и винтовка? — спросил Гил, пропуская мимо ушей предостережения докладчика. Если цель будет достигнута и враг будет убит, то Гил окажется предоставлен сам себе, и уж тогда-то он сделает все, чтобы спасти свою задницу.

Лерер покачал головой.

— Ваше радио и GPS будут китайскими. Специалисты Группы по особым операциям, которые готовят вас к операции, уточнят детали.

Он остановился и вопросительно взглянул на агента Моссада: добавит ли тот что-нибудь? Тот в ответ покачал головой.

— Тогда, — сказал Лерер, — пора заканчивать. Есть вопросы или пора звать подготовительную команду?

— Есть один, — отозвался Гил. — Когда я отбываю?

— Вы летите грузовым самолетом ВВС США прямо в Кабул, — Лерер посмотрел на часы, — через одиннадцать часов сорок минут. Там вы пересядете на «Боинг-727» до Ирана. Удачи.

Провинция Нуристан, деревня Вайгал

Бадира обедала, когда глава деревни Сабил Нуристани вошел в дом в поисках Наима.

— Не знаю, где он, — ответила Бадира. — Я с утра его не видела. Наверное, уехал в Кабул.

Сабил оглядел комнату, где лежала переодетая в грязное платье Сандра, привязанная к кровати за больную лодыжку.

— Как долго она проживет?

— Все зависит от обстоятельств, — устала отвечать на больной вопрос Бадира.

— От чего зависит?

— От того, как много насилия ей придется еще вытерпеть.

Старик стоял задумавшись, глубоко всем этим обеспокоенный.

Он не был ни талибом, ни пуштуном. Старик был из калашей[38], а калаши, в отличие от Наима и его дикой банды фанатиков-ваххабитов, далеки от ультраконсервативного ислама. Предки Сабила по линии Нуристани жили в Гиндукуше веками, даже провинция названа в их честь. У калашей были свои собственные обряды, традиции, и их глубоко возмущали боевики из Талибана и ХИК.

Лейтенанта-выскочку Наима, пуштуна с юга провинции, направили укрепить позиции талибов, когда начала набирать мощь группировка Хезби. Наим выбрал деревню Вайгал не только оттого, что она была спрятана в горах, но еще и потому, что большинство местных мужчин среднего возраста погибло в локальных конфликтах из-за земли. Жителей никто не защищал, и они с легкостью подчинялись. Подростки росли без отцов, которые передали бы им законы племени, — никто их ничему не учил и не держал в узде. Их нетрудно было впечатлить рассказами о джихаде, которыми кормил их Наим. Сабил подозревал, что многие из рассказов Наима были выдумкой, но подростки клевали на его обещания о загробной жизни, в которой павшим за веру праведникам будут принадлежать все женщины.

— Я написал Аасифу Кохистани, — признался Сабил после раздумий. — Он бы все равно узнал, что Наим требует выкуп за жен …

— Но он же Хезби[39]! — оборвала его Бадира, которая боялась ХИК больше, чем Талибан. — Ты не должен был так поступать. Наим убьет тебя.

— Дело сделано. Женщина представляет опасность для всех нас. Эту деревню трудно найти, но, когда придут американцы, они не будут различать, где талибы, а где мы. Они просто сбросят бомбы, и мы все умрем.

Убежденный в том, что их ждет неминуемая смерть, он стал грызть ногти.

— Лучше бы ты подождал, — сожалела Бадира. — Видео с требованием выкупа уже отправили в Кабул.

Сабил махнул рукой.

— Они все равно не заплатят. Наим запросил слишком много. Они же не сумасшедшие! Эти ваххабитские идеи просто поглотили его мозг. Я даже слышал у костра, как он говорил мальчикам, что встретил однажды Великого Усаму. Представляешь? Да Бен Ладен даже не взглянул бы на такого дурака.

— Бен Ладен и сам был дураком, — устало протянула Бадира. — От его джихада одни проблемы.

Она посмотрела на кровать, где спала неспокойным сном Сандра.

— Ты же понимаешь, что Аасиф Кохистани не сделает ничего ни для деревни, ни для тебя лично. Он сможет прийти и отогнать американцев, но защитить тебя от Наима не сможет.

— Пусть уберет ее отсюда, — ответил Сабил, — тогда я выполню свой долг перед деревней. Наим уже не жилец. Такие фанатики долго не живут.

Немного погодя он ушел. Бадира прошла в комнату Сандры и разбудила ее.

— Тебе надо принять лекарство и выпить воды. Не то будет обезвоживание.

Антибиотики защищали организм от заражения, но рана все еще воспалялась и болела.

— Ты уверена, что у тебя нет ничего сильнее аспирина? — спросила Сандра. — Больно… ужасно больно. Я не могу больше терпеть.

Сандра пала духом.

Бадира села рядом и, взглянув на нее, сказала:

— Я могу дать тебе опиум. Только это.

— Героин?

— Нет, опиум — из мака.

— Хорошо, дай хоть что-нибудь, — согласилась с хныканьем Сандра.

Бадира вышла за дверь и наказала малолетнему охраннику сходить и попросить у взрослых опий и трубку.

Мальчик поднялся, АК-47 неуклюже болтался на его плече.

— Для тебя? — недоверчиво спросил он.

— Нет. Для американки. Живей. Ее мучают боли.

Мальчик скептически на нее посмотрел.

— Взрослые не дадут опий.

— Скажи им, Наим приказал. Давай, иди!

Мальчик злобно взглянул на нее, затем повернулся и зашагал.

Он вернулся через двадцать минут с маленькой, вручную сделанной деревянной коробкой. Он отнес ее в комнату, где Бадира обрабатывала рану Сандры.

— Хорошо, — сказала она. — Пожалуйста, поставь на стол.