— За счет заведения. Знаете, ваши слова в тот день мне очень помогли. Насчет того, что вы знаете, каково мне сейчас. Наверное, мне тогда требовалось такое вот неформальное сочувствие. Я это оценила.

— Да… — Хоук покачал головой, беря билет из ее руки. Их пальцы на мгновение соприкоснулись. — Сегодня у меня день подарков.

— Расплата за добрые дела, лейтенант.

Они встали.

— Папа, пошли! — нетерпеливо позвала дочь.

— Успеха вам с лотереей. Знаете, если вы до конца игры продадите хоть несколько, можете считать, что вам повезло.

Карен рассмеялась:

— Я рада нашей встрече, лейтенант.

Хоук помахал ей рукой, направляясь к дочери.

— Надеюсь, еще увидимся.

Его захватили врасплох, решил вечером Хоук, стоя у мольберта в своем маленьком, на две спальни, доме, который он арендовал на авеню Евклида в Стэмфорде, с видом на Холли-Коув.

Опять морская тематика. Шлюп в гавани, со свернутыми парусами. И на палубе — никого. Это все, что он обычно рисовал. Корабли.

Джесси сидела в своей комнате, смотрела телевизор, отправляла текстовые сообщения. Они съели пиццу в «Моне Лизе», посмотрели новый полнометражный мультипликационный фильм. Джесс прикидывалась, что ей скучно. Он наслаждался.

— Это все для трехлеток, папуля! — Она закатила глаза.

— Возможно, — не стал спорить он. — Но пингвины клевые.

Хоуку здесь нравилось. Один квартал до маленькой бухты. Маленький двухэтажный коттедж, построенный в шестидесятых. Хозяин недавно сделал ремонт. С балкона на втором этаже, где находилась гостиная, виден пролив Лонг-Айленд. В соседнем доме жили французы, Ричард и Жаклин. Они реставрировали старинную мебель (мастерская находилась в гараже) и всегда приглашали его на вечеринки, куда в основном приходили люди, которые говорили с ужасным акцентом, и где подавали неплохое вино.

Да, они захватили его врасплох. Нахлынувшие чувства. Как он заметил ее глаза, карие и притягивающие. Как ее смех естественным образом сочетался с ними. Как она чуть растягивала слова, словно родилась не в этих краях. И ее светло-каштановые волосы, забранные в девичий конский хвост.

Как она сунула ему в руку лотерейный билет и пыталась вызвать у него улыбку.

Так непохоже на Бет. Когда рухнул ее мир.

Хоук провел тонкую линию от мачты парусника, растворил ее в синеве неба. Присмотрелся. Тошниловка.

Никто не спутал бы его с Пикассо.

Она спросила, старшая ли Джессика, и он ответил после паузы, которая длилась вечность, что она его единственная. Он мог бы ей сказать. Она бы поняла. Она через это прошла.

«Перестань, Тай, почему все всегда должно возвращаться к этому?»

Тогда у них было все. У него и Бет. Даже не верится, что когда-то они любили друг друга. Когда-то она думала, что он самый сексуальный мужчина на свете. А он считал ее самой сексуальной женщиной.

«Моя единственная…»

Что он забыл в магазине и поспешил вернуться? Упаковку йогуртов…

Торопливо поставил «мини-вэн» на паркинг.[12]Сколько раз он это делал, и ручка переключения скоростей оставалась на месте? Тысячу? Сто тысяч?

— Будьте осторожнее, девочки. Папе нужно выйти из гаража…

И когда он уже был готов вернуться к машине, с чеком в одной руке, с бумажником — в другой, они услышали крик Джессики.

У Бет округлились глаза.

— Господи, Тай, нет! — Через окно кухни они увидели катящийся назад «мини-вэн».

Нора не издала ни звука…

Хоук положил кисточку. Провел по лбу ладонью. Ему пришлось за это заплатить. Бет развелась с ним. Он начинал плакать, если смотрел в зеркало. И Джессику он теперь мог видеть только по выходным.

Вот так он потерял все.

Мыслями он вернулся в прошедшее утро. Веснушки, пляшущие на ее щеках. Они заставили его улыбнуться.

«Спустись на землю, Тай… Она, наверное, ездит на автомобиле, который стоит раз в пять дороже, чем твой. Она только что потеряла мужа. В другой жизни, возможно…»

И в другое время.

Но чувства вновь удивили его, когда он взял в руку кисточку. Что он думал… что ощущал? Он проснулся, ожил.

И вот это самое странное, решил Хоук. Он-то думал, что уже ничто не может его удивить.

Декабрь

Их жизнь начала упорядочиваться. Сэм подала заявления о приеме в университеты Тафтса и Бакнелла,[13]в списке ее предпочтений они занимали две первые строчки. На собеседования Карен съездила вместе с ней.

И вот тогда к ней в дверь постучали двое мужчин.

— Миссис Фрайдман? — спросил один из них, пониже ростом. С резкими чертами лица, коротко стриженными светлыми волосами, в сером деловом костюме под дождевиком. Второй, худющий, высокий, в очках с роговой оправой, держал в руке кожаный брифкейс, из тех, что в почете у адвокатов. — Мы из частной аудиторской компании, миссис Фрайдман. Позволите войти?

Поначалу она решила, что они представляют государственный фонд, учрежденный для семей жертв. Она слышала от родственников других погибших, что люди эти держатся очень холодно и официально. Она открыла дверь.

— Благодарю. — Светловолосый говорил с легким европейским акцентом. Протянул визитную карточку «Арчер энд Бей ассошиэйтс». Йоханнесбург, Южная Африка. — Я — Пол Руз, миссис Фрайдман. Моего коллегу зовут Пол Гиллеспи. Мы не отнимем у вас много времени. Может, присядем?

— Разумеется… — Не нравились Карен эти молодые люди, их бесстрастные манеры. Она еще раз взглянула на визитку. — Если ваш приход как-то связан с моим мужем, сразу скажу, что ликвидацией фонда занимается Сол Ленник из «Уайтэкр кэпител гроуп»…

— Мы связывались с мистером Ленником, — ответил Руз все так же бесстрастно. Шагнул к гостиной. — Если позволите…

Она усадила их на диван.

— У вас красивый дом! — Руз оглядел гостиную.

— Благодарю. Так вы аудиторы? — Карен предпочитала не отвлекаться. — Я думаю, фондом моего мужа занималась местная фирма. «Росс энд Уайнер». А вы представляете…

— Мы не имеем отношения к фонду вашего мужа, миссис Фрайдман, — южноафриканец положил ногу на ногу, — но представляем интересы некоторых его инвесторов.