было на сопернице, но покупки доставили ей давно забытое удовольствие. Потом посетила парикмахерскую и подрезала до плеч свои длинные волосы. Это сразу придало ей юный облик и свежесть. Затем она позвонила Сафине, сказала, что ее брат может приезжать на свидание с сыном, забирать его с собой, когда пожелает. Она ничему не будет препятствовать. Домой она вернулась другим человеком и в приподнятом настроении, и даже угрюмый муж не испортил ей его. Она стала прежней, красивой, подтянутой, в глазах исчезли вечная грусть и озабоченность.

Но Лия ошибалась в отношении мужа. Валеру на самом деле ничего уже не удивляло, и к новому состоянию жены он быстро привык. С некоторых пор он был погружен в свои тяжелые мысли. Как ни странно, они не касались развода или тяжбы за ребенка. Кажется, его уже ничего не интересовало, и на семейные проблемы он смотрел с безразличием человека, который устал от жизни. Да, поначалу его это раззадорило, он бегал по адвокатам, собирал справки для опеки над сыном. Все складывалось как нельзя лучше. Все говорили, что у него большие шансы. Оставалось сходить к врачам и пройти медобследование. Этого он больше всего боялся и, хотя никогда ничем не болел, все же переживал: как никак возраст, могли отказать в опеке. В целом врачи не обнаружили никаких изъянов, и поэтому не обратил особого внимания на то, что терапевт попросил пересдать пару анализов крови и направил на компьютерное обследование. Правда удивился тому, что терапевт начал его расспрашивать, не болит ли у него часто голова и не нервничал ли он в последнее время слишком сильно. «Голова не болела, ну а нервы, у кого они сейчас в покое?» Ему показалось ответ врача не убедил.

И когда услышал через неделю новость, она повергла его в шок. Валера не поверил и тут же отправился к знакомому товарищу, медику. Тот тоже удивился и послал на новое обследование в центральную клинику. Вот почему Валера ходил хмурый и погруженный в себя и не замечал нового облика жены.

Тем временем события развивались стремительно. Узнав о том, что Лия разрешила ему видеться с сыном, Рава в тот же день прилетел домой. И в тот же вечер встретился с ними. Не все прошло гладко в первый день, как они представляли себе в мечтах, но постепенно раз за разом отчужденность и недоверие между ними исчезали. Способствовал этому и быстрый контакт отца и ребенка, и настойчивость возлюбленного в отношении Лии. Да и сама Лия не хотела ворошить прошлое и напоминать о его ошибках. Она думала об этом так: «У нас с Равой не было истории отношений и долгой любви. Первый росток вспыхнувших чувств был тут же затоптан грязными обстоятельствами. Потом все это перешло в противостояние и полный разрыв. И вот теперь нам нужно по кирпичику строить новые взрослые отношения, в которых уже есть ребенок и мы несем за него ответственность. Нельзя с ходу бросаться в близость, чтобы потом не потерпеть фиаско». К тому же она, по-прежнему, видела в нем того юношу, который не пропускал ни одной юбки, и поэтому не доверяла ему до конца. Но главное, Лия все еще была замужней женщиной, и она старалась не афишировать свою связь.

Раве было проще, он был свободен и влюблен. И больше всего он хотел ее снова заполучить и больше никогда не отпускать. Он любил Лию, как прежде — неистово и безудержно, только она и сын занимали его мысли. Его мало волновали посторонние люди, кто и что подумает о них. Он заплатил слишком дорогую цену за то, чтобы быть рядом с ней. А ребенок это был подарок Бога, который соединил их снова, и его он любил не меньше. Поэтому он нервничал из-за Лииных предубеждений, за то, что она все время отталкивала его, не давала приблизиться по-настоящему. А ему так хотелось обниматься, целоваться, остаться наедине. Его смешило и бесило порой, что она вела себя как школьница на первом свидании. Влюбленные взгляды, нечаянные прикосновения, осторожные поцелуи в щеку. Ради них Рава перевел временно свой офис в этот город, снял небольшой домик, чтобы только всегда быть рядом. А Лия все не хотела туда войти, отдавала ему сына у порога и уходила. Но однажды этот момент наступил. Как-то Стасик заартачился и не захотел возвращаться домой, ведь у него здесь была своя комната с игрушками и компьютерными играми, быстро входившими в моду. Отец поощрял его увлечение и считал, что это ему нужно для развития. Обрадованный Рава вышел к ожидавшей сына матери и развел руками: «Ничего не могу поделать, у него сражение там, отвлекать нельзя». Она все еще колебалась, и тогда Рава не выдержал:

— Послушай, но это уже смешно. Все люди знают про нас, и сплетни дошли уже до нашего городка. Меня отец спрашивает, когда я тебя приведу в дом как жену. Пойдем хотя бы кофе выпьем. Сыну все равно не до нас.

Не дав ей подумать, схватил на руки, как пушинку, и внес в дом. Опустил на диван, включил телевизор. «Ты смотри, я сделаю пока кофе».

Там шла очередная мексиканская мелодрама, и она засмотрелась, и не заметила как он вернулся. Рава тихо присел рядом, поставил кружки и стал смотреть на нее. В это время там шла сцена, когда герой пытался уговорить девушку бежать с ним. Рава притянул ее к себе.

— Может, ты тоже сбежишь со мной?

— Куда? — тихо спросила Лия, боясь взглянуть на него, но и не пытаясь освободиться.

Он взял ее лицо повернул к себе:

— Неважно, лишь бы со мной. — И наклонился к ее губам.

Это был самый нежный и долгожданный поцелуй в их жизни. Он был выстрадан годами разлук и боли. Это напомнило ей, как в первый раз, в колонии, они целовались и плакали, и не верили своему счастью.

— Неужели мы снова вместе, — прошептала она. — Мы больше не расстанемся?

— Никогда, — ответил он, зарываясь в ее волосы и замирая от переполнявших его чувств.

В эту ночь она осталась с ним. И с этого дня плотина недоверия между ними была прорвана. А Лия просто расцвела, и это уже нельзя было ни от кого скрыть. Она ходила с приклеенной улыбкой, от которой шарахались прохожие, принимая за сумасшедшую, а ей все было нипочем. Наконец они рядом, вместе, пусть пока только днем, пусть только поцелуи украдкой — она ни за что не отдала бы эти минуты