— Валера, что с тобой, еще недавно ты был против всего!

— Да был, а сейчас согласен на все, — голос его дрогнул, и впервые за много месяцев он смягчился: — Лиюшка, ты знаешь мое отношение к тебе, сыну, к твоей маме. Но если ты за столько лет не смогла забыть этого человека, значит, с тобой рядом должен быть он, а не я. Не можем мы жить, подвергая всех стрессу. Особенно ребенка. Да и Стас вырастет, может, не простит меня, что не дал ему быть рядом с родным отцом. Тем более что тот ему, конечно, даст гораздо больше, чем я! — не выдержав, с сарказмом закончил он.

Лию с одной стороны разрывала радость от того, что она теперь может всегда находиться рядом с любимым человеком, не прятаться, не видеть осуждающих взглядов, с другой, ей было жалко мужа. Что с ним будет, как он будет жить дальше? Она взяла его руку и прижала ее к щеке.

— Спасибо тебе, я всегда знала, что ты хороший. Ты можешь всегда, когда захочешь, видеть Стаса.

Лица обоих были напряжены, чувствовалось, как им обоим было сейчас непросто. Все же вместе было прожито и пережито немало хорошего и плохого. Лия точно знала, что не забудет этого человека, отдавшего ей часть своей жизни. Впервые за много месяцев она уснула со спокойным сердцем. И не видела, что муж сидел на кухне допоздна и мрачно смотрел в одну точку, думая о чем-то.

Вечером следующего дня Рава подъехал к дому и еще издалека увидел мужчину в сером пальто. Что-то знакомое показалось в облике, но он не придал этому значения и стал заезжать во двор. Но мужчина махнул рукой, и ему пришлось остановиться. Теперь он узнал его: это был муж Лии. Рава присвистнул от удивления, но не подал вида. Мужчины кивнули друг другу. И тот, и другой были напряжены и неприязненно смотрели друг на друга, ожидая, кто заговорит первым. Не выдержал Валера:

— В дом не позовешь? Или здесь будем выяснять отношения?

Рава свысока посмотрел на него, прищурив глаза:

— Я уже давно не выясняю отношений, а просто решаю проблемы. У нас есть с тобой проблема? — И не слушая ответа: — Иди в дом. Я пока машину поставлю.

Дома Рава без лишних слов пошел на кухню, вытащил из холодильника закуску, поставил на стол бутылку виски. Но Валера попросил водки.

— Нам, русским, свое подавай, привычное, — пошутил он как-то невесело.

Рава пожал плечами и достал “беленькую”. Через полчаса они уже, перекрикивая друг друга, доказывали каждый свое. Валера кричал:

— Только попробуй ее бросить, я тебя из-под земли найду.

Рава в ответ с обидой:

— Я ее брошу?! Да это я тебя в землю зарою, если после этого приблизишься к ней.

Наконец оба успокоились. И тут Валера выдал:

— Значит так, друг, тут такое дело. Никогда в жизни я бы к тебе не пришел и не отдал тебе Стаса, но… Как это тебе сказать, даже не знаю. В общем, мне осталось жить пять месяцев. У меня рак в последней стадии.

Лицо Равы вытянулось, пошло пятнами, он застыл со стаканом в руке. Валера поднял руку, предупреждая его вопросы:

— Все нормально, ничего не говори. Лия не должна ничего знать, я уже договорился с врачами, буду у них до последнего. А вы поскорее уезжайте из города.

Рава стремительно поднялся и отошел к окну. В комнате повисло молчание.

— Это точно? — наконец спросил он.

Тот кивнул в ответ.

— А если в Израиль или Германию?

— Поздно, последняя стадия.

— Что, совсем без шансов?

— Да, так и сказали — шансов нет.

Рава подошел снова к столу и опрокинул в себя недопитый стакан. Затем, перегнувшись через стол своим большим телом и опрокидывая бутылку с виски, протянул Валерию руку. Тот молча ее пожал.

— Слушай, ты нормальный мужик, и я знаю, что с другим бы Лия и не жила. Но и я не подлец. Прости, что так вышло. Я ее люблю с десятого класса. Понимаешь? Не забывал ее ни на секунду, и только она помогла мне выжить в тех условиях. Только мысль, что она есть на свете. Я не хотел вас разлучать, я хотел все забыть, но, когда узнал про ребенка, в душе все перевернулось. Ты меня понимаешь?

Валера кивнул, не глядя на него.

— Я виноват перед Лией, я тогда в колонии струсил, когда мне сказали, что я должен поделиться ею с этими подонками. Дурак был, молодой. А потом уже не мог себе простить этого предательства, решил, что она должна забыть меня. И только когда встретились случайно, то понял, что ни она, ни я ничего не забыли.

Валера молча слушал, не перебивая. Но Рава внезапно остановился.

— Извини, что я говорю все это. Сейчас речь о тебе. В первую очередь мы должны все сказать Лие, она не простит, если промолчим. Я сам ей все скажу. Знай, что в любом случае мы тебя не оставим. Будешь лежать дома под присмотром. Найду лучших врачей, лекарства, ни о чем не волнуйся. Так что оформляй документы, я куплю билеты на всех, едем в Москву, там сейчас твое спасение.

Валера после этих слов не смог сдержаться, плечи его затряслись от скупых мужских рыданий, а Рава опрокидывал стакан за стаканом и все никак не мог опьянеть. Жизнь испытывала его еще раз, словно проверяя на прочность. Он в очередной раз должен причинить боль своей избраннице. А ведь они наконец должны были соединиться. Кто же там, наверху, так несправедлив к ним? Что же такого неправильного они сотворили в жизни, что Бог не дает им быть счастливыми здесь и сейчас — с такими мыслями он ехал на встречу к любимой.

Когда Лия услышала новость о Валере, у нее подогнулись ноги, и она едва смогла опуститься в кресло, вся побледнев, как мумия. Повисло тягостное молчание. А затем началась истерика.

— Это я во всем виновата. Меня Бог наказывает за то, что я натворила. Он не заслуживает такого. — Она вскочила, подбежала к Раве и уже тоном, не терпящим возражений, повторила: — Я остаюсь с ним, не обижайся, но я его сейчас не оставлю. Все между нами кончено, пожалуйста, уходи!

Тот попытался ее успокоить:

— Мы уже все обговорили с твоим мужем, мы едем в Москву, там будем лечиться дома или в больнице, как скажут врачи, — он взял ее руки в свои и посадил ее снова. Но она ничего не