Спешившись, они начинают стрелять, целясь в фургоны и в шатер, и стреляют так метко, что их тяжелые пули весом в унцию попадают в цель. Но с таким же результатом, как если бы они стреляли в стены утеса, от которых звуки выстрелом из древнего оружия отражаются, словно в насмешку.

Глава XII

Погоня за Крестоносцем

По приказу Эль Каскабеля большое ружье снова и снова стреляет в корраль, и скоро в каждом фургоне и в шатре образуется много дыр. Но результат тот же: выстрелы в ответ вызывают только эхо. Теперь индейцы точно знают, что лагерь необитаем, и, если бы не знали хорошо топографии места, были бы очень удивлены. Но большинство из них бывало на вершине Научампатепетла, и теперь все вопросительно смотрят на гору. Туда должны были уйти белые люди, оставив все внизу.

Однако они по-прежнему никого не видят, ни одного лица. Потому что дон Эстеван приказал тем, кто находится у входа в расщелину, оставаться в укрытии в надежде заманить дикарей под огонь грозной батареи.

Но вождь койотеро слишком умен для этого. К тому же он хорошо понимает, что белым некуда уйти. Вдобавок он очень сердит из-за того, что его перехитрили, что он слишком медленно приближался к лагерю. Это означает, что предстоит осада, причем он не знает, насколько длительная; возможно, это помешает планам похода на Хоркаситас, придется совсем от него отказаться. Но есть и компенсация – так неожиданно появившаяся добыча, и судя по тому, что он видит, добыча неплохая. Шесть фургонов и большая палатка, к тому же еще носилки, не говоря уже о многочисленных животных. У путешественников, так хорошо подготовившихся, должно быть немало ценных вещей. Все это обещает хорошую добычу.

Лагерь все равно что захвачен, но вместо того чтобы приказать быстро двигаться вперед, вождь продолжает, как и раньше, действовать неторопливо и систематично: теперь скорость ничего не даст, зато можно кое-что потерять – потерять животных. Они по-прежнему толпятся в углублении утеса, но с поднятыми головами и настороженными ушами, ржут, фыркают и тревожатся, словно собираются бежать.

– Оставить оружие, все: ружья и копья, – приказывает вождь. – Приготовить лассо.

Все спешиваются; те, у кого есть копья, втыкают их вертикально в землю; у кого есть ружья, кладут их рядом. Все вещи также снимаются и складываются. Потом все снова садятся верхом, у каждого с собой только свернутая веревка, которая будет использоваться как лассо.

Освободившись от лишнего и приготовившись, они наконец движутся вперед, но не к лагерю, а к стаду животных; однако когда приближаются к входу в углубление в утесе, животные белых людей пугаются и пытаются прорваться: лошади, мулы, быки и коровы – все вместе. С грохотом, подобным грому, они устремляются вперед, земля дрожит от ударов сотен копыт, и животные, словно обезумев, вырываются на открытую равнину. Остановить их невозможно, тем более что лошади индейцев заражаются этим страхом, и управлять ими становится очень трудно. Линия охвата разорвана, и через промежутки в ней животные из лагеря проносятся ураганом. Впереди – большой конь, угольно-черный; многие индейцы положили на него глаз, приготовив лассо. Это Крестоносец, его ржание слышно в общем шуме, грива развевается, хвост летит сзади; вырвавшись за линию, он возбужденно ржет, не видя перед собой врагов. Ему вслед летят полдюжины петель, но не долетают и соскальзывают с блестящих боков; хором раздаются полные разочарования крики

Теперь все в смятении; окружение не удалось, животные в панике бегут, и теперь их можно остановить только после погони. Но лошади индейцев быстро преодолевают свой испуг и пускаются в преследование по ллане. Они свежее и в лучшем состоянии, чем животные из лагеря, и скоро этих животных одного за другим догоняют, набрасывают лассо, и перед преследователями остается только один конь.

Далеко от него, причем расстояние с каждым прыжком увеличивается, два глаза следят за погоней, вначале с опасениями, потом с радостью. Это глаза его хозяина Генри Трессилиана, который стоит на вершине месы, прячась за деревом.

Десяток дикарей продолжают преследование, и среди них сам вождь. Он многое бы отдал, чтобы стать владельцем этого несравненного скакуна, и сейчас напрягает все силы. Но напрасно. Крестоносец уходит все дальше и дальше и в конце концов превращается в точку на равнине. Разочарованные преследователи один за другим отказываются от погони, наконец останавливается и Эль Каскабель и в гневе возвращается.

Молодой англичанин в восторге гордо восклицает, подбрасывая в воздух шапку:

– Ура!

– Я так рад, что он ушел от них, – говорит он Винсенте, стоящему рядом, – куда бы он ни убежал и что бы с ним ни стало. Мой благородный Крестоносец! Разве он не умница? Разве не замечательный конь?

– Великолепный! – восторженно отвечает гамбусино. – Никогда в жизни не видел, чтобы лошадь так себя вела. Santissima! Он, должно быть, заколдован, если не сам demonio.

* * *

Индейцы, ведя захваченных животных и прихватив оружие, больше не откладывают вход в лагерь. И, к своему раздражению, находят его не только безлюдным, но и разграбленным, как будто перед ними здесь побывали другие грабители! То, что вещи, причем самые ценные, унесли, очевидно по многочисленным раскрытым ящикам и тюкам; в фургонах, в которых что-то, очевидно, хранилось, пусто. Не осталось почти ничего, кроме мусора и того, что для них бесполезно. Зачем им шахтерские инструменты и механизмы?

Больше, чем раньше, рассержены они своей неоправдавшейся задержкой и клянутся, что тем страшней будет месть, когда придет время.

Но это будет не скоро. Сам способ ухода показывает, что он был проделан обдуманно и что белые люди намерены выдержать осаду, сколько бы она ни продолжалась. Индейцы понимают, как опасно пытаться подняться наверх перед лицом решительных защитников, и не пытаются это предпринять. Но добыча, которую унесли наверх, все равно попадет к ним в руки.

Утешаясь этим и привязав животных, своих и захваченных, новые обитатели лагеря готовятся к осаде. Все животных пустили пастись на свежую траву, привязав их или стреножив. Костры в лагере еще дымятся, в них подбрасывают свежее топливо и собираются вокруг, жаря куски мяса.

В этот день койотерос едят говядину, вместо обычного мескаля и жареной конины. И обед у них обильный. Давно не было у них такого пира. В пустыне Апачерия еды мало, часто приходится почти голодать, и теперь едят прожорливо, словно наверстывая упущенное.

Есть у них и выпивка, хотя они с собой ее не привезли. В одном из фургонов нашли бочонок