Блеск – грохот – и пуля летит. Снизу полный боли крик, еще один крик, гневный; они свидетельствуют, что стрелок попал в цель.

Стрелявший понимает это: он не только слышит, но и видит. Все видят: человек внизу пошатнулся, он готов упасть, но другой протягивает руки – отчасти удивленно, но и для того, чтобы подхватить падающего.

Только мгновение видна эта сцена. Так же неожиданно, как показалась, луна исчезает за непрозрачными тучами, и все, как и раньше, погружается в темноту.

Глава XIV

«Фанданго смерти»

– Думаешь, ты его убил?

Вопрос задает дон Эстеван; выстрел гамбусино разбудил его, и он торопливо пришел к караульным.

– Абсолютно уверен, твоя милость, – следует спокойный и уверенный ответ.

– Мы видели, как он пошатнулся, должен был упасть, – уверенно говорит другой караульный.

– Если бы пуля прошла между ребрами, человек может останется жить, – продолжает Висенте, – но это маловероятно. Я не ошибся, попал точно в центр рисунка; я слишком хорошо его помню. К своему несчастью, его он сделал очень отчетливым.

– Раз ты это видел, это должен быть Эль Каскабель.

– Это он, иначе я бы не стал сразу стрелять. Не был так уверен в своем ружье. Все-таки расстояние слишком большое.

– Пуля могла попасть, но не убить его, только оглушить.

– Если твоя милость согласен на пари, ставлю на то, что Гремучая Змея откинул ноги или, если говорить о его имени, сделал последний извив.

Слушатели готовы были рассмеяться его необычным словам, но им помешала его последовавшая сразу речь.

– Никакого пари, твоя милость, слишком поздно! Честь не позволяет мне биться об заклад, когда нет никаких сомнений. Слышите?

Дон Эстеван и все остальные слышали звуки снизу – печальные голоса, говорящие о чьей-то смерти. Со стороны лагеря доносится низкий вой, словно койоты принимают участи в скорбном плаче. Но с перерывами слышны и другие голоса: восклицания, полные гнева, воинский клич апачей, призывающий к мести, кровь за кровь.

Целый час продолжается этот адский шум, и его усиливает эхо от стен горы. Затем неожиданно следует тишина, загадочная и зловещая. Неужели дикари, чтобы удовлетворить свой гнев, решили подниматься любой ценой? Темнота, такая же густая, как раньше, им на руку и может их соблазнить.

Это вероятно, и часовые усиливают бдительность, и их число увеличивается. После такого серьезного события все, за исключением женщин и детей, не спят и постоянно передвигаются между лагерем и началом расщелины, но к самой расщелине стараются не подходить. Они помнят о большом мушкете, хотя до сих пор ни из него, ни из другого оружия дикари не стреляли. Если они задумали нападение, то скрытное и беззвучное.

Сохраняя молчание и напрягая слух, караульные ничего не слышат. Но индейцы могут подбираться, как кошки, в особенности койотерос, которые не зря названы койотами. И сейчас они могут неслышно ползти меж стволами мескита и кактусов.

– Я не слишком боюсь, что они испробуют эту хитрость, – немного погодя говорит гамбусино. – Но если вы считаете это полезным, камарадос, – возможно, вы правы, – давайте потратим несколько этих камешков. – Он показывает на собранные камни. – С полдюжины.

Камарадос понимают, о чем он говорит; и так как дон Эстеван ушел в палатку, оставив Висенте командовать караулом, все говорят, что согласны с ним.

Спустя мгновение камень перетаскивают через край, и он катится вниз, ломая ветки, сдвигая другие камни, которые катятся вслед за ним. Но никакого ответа, кроме эха от шума их падения, ни криков, ни стонов, какие были бы слышны, если бы камень задел человека. Немного погодя выпускают другой камень – с тем же результатом, затем еще и еще через равные интервалы: боеприпасы надо экономить; все это время караульные спокойны, они понимают, что человек, краснокожий или бледнолицый, не устоит против лавины, такой же опасной, как те, что срываются с Альп.

При первых признаках рассвета перестают, потому что теперь могут рассчитывать на свое зрение. Глядя на равнину внизу, они видят у основания расщелины только камни, которые сами скатили, и другие осколки. Дальше, как и следовало ожидать, линия мрачных часовых, но никаких других людей, живых или мертвых. Притом вождь койотерос мертв, его унесли в лагерь бледнолицых, и теперь он лежит в большой палатке лицом вверх; бледный сумеречный свет падает на страшный рисунок у него на груди, но рисунок больше не белый, он красный, с темным пятном в центре, куда попала пуля гамбусино.

* * *

Как только солнце поднимается над горизонтом, траурные крики возобновляются, но теперь они звучат размеренней. Все дикари собрались в коррале, и специально отобранная группа во главе с шаманом, медленно, скачками кружит вокруг шатра. Это танец смерти.

Танец сопровождается пением и заклинаниями, их громко произносит шаман, делая паузы, чтобы произносить панегирики покойному, прославлять его доблесть и добродетели и страстно призывать отомстить за его смерть. Но воины не нуждаются в этих призывах. Глаза их полны мести, они горят и становятся еще более полными гнева, когда койотерос громогласно отвечают на призывы шамана.

Те, что на месе, не видят эту церемонию, потому что сверху видна только часть лагеря. Но вскоре перед их глазами другая сцена – зрелище не менее возбуждающее и служащее страшным предзнаменованием.

Это сцена разыгрывается на открытой равнине на берегу озера, где поросшая травой площадка хорошо видна с верха расщелины. Место выбрано сознательно, чтобы бледнолицые могли его видеть; сцена должна внушить ужас в их сердца и показать, какая судьба их ждет. Потому что это Fandango de craneos – танец скальпов.

Стоящие наверху видят, как из корраля выходят человек десять дикарей и идут на избранное для церемонии место. Они несут с собой длинный шест кроваво-красного цвета; это ось фургона, конец которой заострен. шесть втыкают в землю, и на конец его надевают нечто отличающееся от цепей, которые были на нем раньше. Это кожа с головы человека, со свисающими спутанными волосами; волосы светлые, значит, принадлежали бледнолицему. Индейцы могли бы повесить на кол десяток таких черепов, все со светлыми волосами, но считают, что для церемонии достаточно одного; и, чтобы произвести еще более ужасное впечатление, они выбрали для церемонии скальп с длинными шелковистыми волосами, снятый с головы женщины! Теперь на него смотрят и женщины, и девочки разного возраста. Все ушли от источника и пришли на наблюдательный пункт. Само это зрелище внушает им ужас, и им не нужно дополнительно объяснять, какой страшный смысл имеет то, что на столбе скальп не мужчины, а женщины. Педро Висенте мог