— Ее милость происходит из древнего и весьма влиятельного анагорийского рода, — отчеканила Амели. — И она получила от его высочества герцога Ламанского точно такое же приглашение, как и вы. Надеюсь, вы не сомневаетесь в мудрости герцога? Если его королевское высочество счел виконтессу достойной своего сына, то как можете вы оспаривать его решение?

Если графиня и смутилась, то только на секунду.

— Я всего лишь хотела сказать, что Анагория заслуживает лучшей королевы.

Слёзы Элинор уже капали на белоснежную скатерть. Но девушка была столь кроткой, что не решилась ни словом возразить обидчице.

— Вы правы, ваше сиятельство, — кивнула Амели. — Анагория заслуживает настоящей королевы, и ею должна стать та, чье происхождение не вызывает сомнений.

Принцесса Констанс хмыкнула, баронесса охнула, а графиня сжала хрустальный бокал, который держала в руке, с такой силой, что тот разлетелся на осколки.

Незаконнорожденная дочь короля слишком хорошо знала об этом своем изъяне.

Амели могла бы добавить, что в этом они с Моник на удивление похожи — с той лишь разницей, что она сама родилась отнюдь не в королевском дворце. Но открывать свои тайны графине она была не намерена.

Вернувшись в свои апартаменты после завтрака, она сообщила Жюли, что, кажется, за этот час сумела обзавестись не только другом, но и врагом. Впрочем, этого следовало ожидать. На войне как на войне.

Обед прошел почти мирно — за всё время трапезы девушки не сказали друг другу и нескольких слов. Но взгляды, которыми они обменивались, трудно было назвать дружелюбными.

— Спасибо вам, ваше высочество, за поддержку!

Из обеденной залы они вышли вместе с Элинор — благо их апартаменты находились недалеко друг от друга.

— Не представляете, как мне тяжело с ними общаться, — в голосе виконтессы была печаль. — И разве они поверят, если я скажу, что участие в отборе меня вовсе не радует? Что я согласилась на это лишь потому, что об этом попросил дядюшка, который меня воспитал. Я плохо помню своих родителей — они умерли, когда я была ребенком. А его светлость сделал для меня так много, что я не могу ему отказать.

— Я понимаю вас, Элинор, — Амели легонько пожала дрожащую руку девушки.

— Я знаю, что я не ровня вам всем. Во мне не течет королевская кровь. И воспитывали меня не для того, чтобы я носила корону. Я не знаю многого из того, что вы впитали с молоком матери. Но раз уж я оказалась здесь, то всего лишь пытаюсь играть по правилам.

Амели едва сдержала улыбку. Слушать о том, что племянница герцога не считает себя ровней ей, простой деревенской девчонке, было забавно.

— Вы не должны позволять графине отчитывать себя, — посоветовала она. — Вы такая же участница отбора, как и она сама. Если ей не нравится соперничество с нами, она может отказаться от участия.

— Что вы, ваше высочество! — виконтесса невесело улыбнулась. — Не сомневаюсь, она выиграет этот отбор. Только вот не знаю, стоит ли принца с этим поздравлять.

Ужин Амели должна была разделить с его королевским высочеством герцогом Ламанским — он уже удостоил аудиенции других девушек и теперь хотел пообщаться с герцогиней Лангедокской.

Он принял ее в небольшой уютной гостиной, где на круглом столе стояли легкие закуски. Баронесса Дюамель представила ее и сразу удалилась.

Амели опустилась в предложенное кресло и стала украдкой изучать хозяина. Герцог был уже не молод, а его пугающая бледность свидетельствовала о серьезном недуге. Не удивительно, что он не хотел становиться королем.

Его королевское высочество тоже ее изучал — но в открытую. И, кажется, результатом наблюдения остался доволен.

— Быть может, это прозвучит неприлично, ваше высочество, но позвольте спросить — сколько вам лет?

Она не ожидала такого вопроса и смутилась. Но не посчитала нужным врать.

— Двадцать три, монсеньор, — и тоже задала вопрос: — Вы считаете, что я недостаточно молода для принца?

Он сначала рассмеялся, потом закашлялся.

— Что вы, дитя мое! Надеюсь, вы позволите старику так себя называть? Напротив, я считаю, что в столь сложной политической ситуации женой короля Анагории не должна быть юная девочка. К тому же, остальные невесты примерно вашего же возраста. Только принцессе Лабраденской нет двадцати.

Когда они отведали холодного мяса, принесли жульен из морепродуктов. Амели стало интересно, есть ли в этом мире моря?

Потом подали ароматный кофе, приготовленный столь необычно, что ей захотелось спросить рецепт.

— Скажите, ваше высочество, как к вам относится ваша горничная? Кажется, ее зовут Жюли? — хозяин снова огорошил ее вопросом. — Возможно, мое любопытство покажется вам странным, но уверяю вас, ответ очень важен для меня. Доверяет ли она вам настолько, чтобы поделиться сокровенным?

На сей раз Амели сказала неправду:

— Не знаю. Не уверена.

— Я думаю, вы уже знаете, что дочь Роланда Седьмого принцесса Вероник пропала. Есть все основания считать, что она была похищена сестрой вашей горничной. Быть может, вы знаете эту девицу?

Амели видела Грету лишь однажды, но посчитала нужным заявить:

— Вы ошибаетесь, ваше высочество! Наверняка, Грета всего лишь пытается защитить принцессу!

Герцог бросил на нее внимательный взгляд.

— Надеюсь, что вы правы. Я сейчас — ближайший родственник этой девочки, и именно я должен заботиться об ее безопасности. Мне кажется ужасным, что принцесса скитается невесть где вместе со служанкой. Я допускаю, что эта девушка, Грета, приняла неправильное решение, поддавшись панике. А сейчас она уже сожалеет об этом и сама хочет вернуть Вероник во дворец. Я согласен забыть об ее ошибке, если она вернет девочку невредимой.

— Вы хотите, чтобы я передала ваши слова Жюли?

Он кивнул.

— Но не только! Я хочу, чтобы вы приняли участие в поисках принцессы. Есть вероятность, что она еще во дворце. Быть может, они скрываются в одной из потайных комнат и боятся выйти оттуда. Они не решатся показаться чужим людям, но возможно, с радостью выйдут к тому, кого они знают.

Похоже, он несколько переоценивал степень ее знакомства с сестрой Жюли, но она не стала разубеждать его в этом.

— Я с радостью постараюсь вам помочь, — она чуть наклонила голову. — Но для этого у меня должна быть возможность посещать любые помещения дворца безо всякой стражи и шпионов. И еще, простите, ваше высочество, но мне нужно ваше слово, что вы не будете преследовать Грету, когда Вероник окажется у вас.

— Если она не причинила девочке вреда, то я не буду выдвигать никаких обвинений.

О «Подлинной истории Анагории» он не сказал ни слова. То ли не знал об ее существовании, то ли не понимал ее важности, то ли очень умело делал вид, что эта сторона вопроса его совершенно не интересует.